— Ну а я о чем говорю? — удивилась Лолита. — Так вот, я ему и сказала, что он мне без надобности. А он скоро вляпался в какую-то историю и, чтобы отмазаться, стал искать три штуки баксов. Ну, подкатился с этим ко мне, и я ему их дала, под расписку. Обещал через полгода вернуть, а когда срок истек, говорит: не могу, хоть режь. Я, естественно, отвечаю, мол, ни резать, ни наезжать не буду, но если в нашей фирме хочешь иметь лицо, а не морду, постарайся отдать. С этих пор он стал меня обходить сторонкой, и я скоро его невзлюбила.
— Из-за денег?
— Нет. Терпеть не могу мужчин, которые меня боятся. Один был такой, мужик, вроде, что надо…
— Подожди, про него потом. Сначала с этим покончим. Он для наших-то дел годится, что ли?
— Еще как годится. Даром, что руки костлявые и сам неуклюжий, он с компьютерами у нас чудеса делал. И любое приспособление, когда надо было, мог в пять минут смастерить. Тебя, как я понимаю, в первую очередь это интересует?
— Интересует.
— От нас он вскоре уволился. А расписка его у меня осталась. Вчера я его нашла, так и так, говорю, есть для тебя работенка. Дело чистое, криминалом не пахнет. Сделаешь — расписку порву, и еще приплачу, смотря по работе. Но если станешь болтать или заводить там свои шашни, то к тебе придут серьезные люди по этой самой расписочке должок выколачивать.
— И он что, согласился?
— А куда же он денется? — Лола подавила зевок, преобразовав его в насмешливую улыбку. — Так что он твой, с потрохами.
Наутро Марго получила свою новую собственность. Фрумкис был действительно крайне нескладным человеком, и Марго сразу же поймала себя на том, что прикидывает, как он стал бы вести себя в постели. Вот ведь, Лолкины заморочки… до чего прилипчивые… хуже тифа.
Он же старательно демонстрировал, что осознает себя именно собственностью. Не задавал вопросов, и вообще молчал, пока Марго или Платон к нему не обратятся, но зато, когда его о чем-либо спрашивали, отвечал быстро и четко, с радостной готовностью, казавшейся вполне искренней. Образцовый раб, заключила Марго.
Объяснив Фрумкису суть задачи — разобраться в схемах электронных устройств Фугаса, а затем сделать работающие копии, Платон привел его в «лабораторию» и представил как своего коллегу и помощника по сыскному агентству. Фрумкис вел себя идеально: не выказывал ни малейшего любопытства к аппаратуре, позволив себе лишь поинтересоваться, надежно ли она перехватывает сигналы, не бросал на Платона многозначительных взглядов и проложил кратчайший путь к сердцу Фугаса, при первой же возможности вытащив из кармана пальто бутылку водки. Уже на следующий день он был возведен, по витиеватому и загадочному определению Фугаса, в чин «полномочного ассистента» и допущен к тумблерам управления приборами, в то время как Платону они доверялись неохотно и ненадолго. Заглянув проведать их вечером, Платон обнаружил Фугаса мертвецки пьяным, спящим на раскладушке. При этом он издавал громкий и мерзкий храп, который уже сам по себе, вероятно, мог бы подавить любые сигналы Легиона. Фрумкис же, благоухающий водкой, но деятельный, копался в нутре «виртуального осинового кола», вооружившись блокнотом и портативным тестером.
Легион бездействовал, по части вспарывания вен, в общей сложности почти две недели. И только в ночь с двенадцатого на тринадцатый день, ровно в два замигали лампочки на приборах Фугаса, запищали зуммеры и зазвенели звонки.
Платон и Марго, избравшие в этот вечер местом ночлега ее квартирку, уже спали, когда зазвонил телефон, и Марго, стараясь не давать воли сонному раздражению, потянулась к трубке.
Это была Лиза:
— Мне снятся кошмары.
— Хорошо, сейчас буду. — Остатки сна у Марго мигом улетучились.
Лизу они специально не инструктировали на предмет телефонной конспирации, и вот надо же… сама придумала… боится открытого текста.
Когда они уже успели наспех одеться, позвонил Фрумкис:
— Вы знаете, мне во сне такое мерещится… — произнес он мечтательным тоном.
Ну, этот-то тертый калач… и, по-видимому, с крепкими нервами… тут все понятно.
Уходя, Платон протянул было руку к выключателю, но Марго попросила:
— Не гаси свет, не надо, — и, в ответ на его удивленный взгляд, пояснила: — Не люблю возвращаться в темную квартиру… с недавних пор… раньше меня темнота не беспокоила.
— Ты полагаешь, мы сегодня вернемся? — задумчиво поинтересовался он.
Забросив Марго к шаманке, Платон поехал на Охту, беспардонно превышая скорость.
Пробудившийся от пьяного сна Фугас выглядел отвратительно, а Фрумкис, в противоположность ему — свежим, деловитым и слегка возбужденным.
Сигнал был однократным и средней интенсивности.
— Запаздывание нашего импульса составило не больше половины секунды, — научно-производственным тоном отрапортовал Фрумкис.
Прокашлявшись и умывшись, Фугас приобрел более или менее человеческий облик. Он тут же удалился на кухню, откуда вернулся с бутылкой и рюмками.
— Предлагаю отметить начало охотничьего сезона. Вот, нас как раз трое… Картина «Охотники на привале»… — Он обрел свое обычное чувство юмора.
В отличие от них, Марго в это время пила в обществе Лизы настой из трав, бодрящий и ароматный.
Лиза на этот раз перенесла оба сигнала — и Легиона, и Фугаса — сравнительно легко, то ли оттого, что жила далеко от «зоны», на Пушкинской, то ли, как обещала, выработала в себе иммунитет.
В сумочке Марго запищал сотовый телефон — звонил Платон, чтобы пожелать спокойной ночи. Это значило, на Арсенальной все в порядке.
Следующая атака Легиона последовала через час, в три, секунда в секунду. Интенсивность импульса не увеличилась, и Лиза приняла его без вреда для себя, как и час назад, четко распознав оба сигнала.
Астрономическая точность Легиона почему-то вызвала у Марго отдельное раздражение. Как по секундомеру работает… аккуратист… недаром фамилия — Паулс, из немцев небось… то-то и Лолка такая всегда пунктуальная.
Позвонил Платон и сообщил, что ему по-прежнему снятся кошмары.
— Это даже хорошо, что избытком фантазии ты не страдаешь, — проворчала Марго, все еще злясь на бессмысленную методичность Легиона.
За минуту до четырех обе сидели, нахохлившись, и, следя за секундной стрелкой, Марго непроизвольно втянула голову в плечи, как кошка, на которую замахнулись палкой.
Удар последовал точно в ожидаемую секунду, и Марго показалось, что она его тоже почувствовала, хотя это была исключительно работа воображения. А лицо Лизы сморщилось, как от зубной боли, и она приложила пальцы к вискам, но через несколько секунд болезненное выражение сменилось удивлением:
— Сейчас был только один сигнал… первый.
Мысленно призывая себя к дисциплине, Марго выждала десять минут, и только тогда набрала номер Платона. Он не отвечал. Тогда она набрала номер сотового телефона, которым был снабжен Фрумкис, затем квартирный телефон Фугаса — все с тем же результатом.
