Тот понял, что сейчас его начнут избивать, просто так, без конкретной дели, чтобы показать начальству свое усердие. Он чувствовал, как на лбу у него выступает предательский липкий пот. Нет, только не это, не надо этого, уговаривал он свой организм, ведь они как собаки: бросаются на того, кто боится. В солнечном сплетении возникла ноющая боль, — наверное, они отсюда и начнут, чтобы не пачкать ковер в кабинете шефа кровью. Одновременно с этими мыслями-паразитами дисциплинированная часть его разума работала четко и мгновенно нашла нужное решение.
Он снял шляпу и стал ею обмахиваться, тем самым обыгрывая пот на лбу и заняв их внимание отслеживанием движущегося предмета.
— Я не собираюсь шутить, — сказал он вялым тоном, чтобы притушить их агрессию, — и вам не советую. На твоем месте, — он ткнул наугад пальцем в одного из них, — я бы глянул вон в то окно, а на твоем, — кивнул он другому, — вызвал бы сюда босса.
Они выполнили его совет неточно: подошли к окну сразу вдвоем и увидели то, что должны были увидеть, — четыре милицейские машины, подъехавшие ко входу в здание.
Парни пулей вылетели из кабинета, и сразу же вернулся финансовый директор, он радостно сообщил, что в кассе нашлись три тысячи.
— Вам понадобится теперь три тысячи триста, вы ввели и меня лично в расходы, — обиженно сказал адвокат, — а ваши люди уронили мой портфель и были невежливы.
— Хорошо, хорошо, хорошо, — согласился старичок хлопотливо и, самолично подняв портфель с пола, подул на него и подал адвокату, — деньги есть, но где же бумаги?
— Они появятся через двадцать секунд после того, как вся сумма будет здесь. — Он похлопал по крышке «атташе».
Деньги принесли уже знакомые адвокату молодчики, и он, церемонно попросив разрешения позвонить, набрал номер автомобильного телефона Шошина.
Карина вошла в кабинет с видом человека, выбирающего на людном пляже свободное место. Подойдя к столу, она небрежно вывалила из полиэтиленовой сумки ворох столь драгоценных для фирмы бумаг.
Через десять минут они уже были в своей машине, и еще через пять к ним подъехал Шошин, один, сидя сам за рулем. Он притормозил у «Жигулей» адвоката, чтобы получить через окошко бумажный конверт.
— Триста? — деловито спросил страж закона.
— Триста, — подтвердил адвокат.
— Когда стану королевой земного шара, — мечтательно сказала Карина, провожая взглядом милицейский автомобиль, — прикажу изъять из арифметики числа тридцать и триста.
— Бодливой корове Бог рог не дает, — галантно улыбнулся Александр Петрович, включая зажигание, — без этих чисел государство наше окончательно придет в упадок, и настанет конец света.
— Я была там всего две минуты, — сменила тему Карина, — и испытываю потребность вымыться. Представляю, каково тебе.
— У меня тоже есть такая потребность, — согласился он, вытирая лоб платком.
Едва они успели вернуться домой, как позвонил Квасников-сын, завершивший очередной рейс. Александру Петровичу до того не хотелось сейчас с ним встречаться, что он рассказал о результатах расследования по телефону, а гонорар попросил выслать почтой.
Отдышавшись, отмывшись и пообедав, они лениво болтали, обсуждая события последней недели. Оба чувствовали некоторый нервный спад.
— Смотри, — удивилась Карина, считая на пальцах дни и события, — получается ровно семь дней. Представляешь? Вся эта история длилась всего семь дней, а кажется, что семь месяцев. И еще, знаешь, у меня такое странное ощущение — все, что связано с этим делом, сейчас уходит в прошлое, и очень стремительно. Ведь это хорошо, правда? Значит, все действительно кончено.
— Ну, в общем, да… я думаю, ты права.
Уловив неуверенные нотки в его голосе, она насторожилась:
— Ты о чем? Затеял еще что-нибудь?
— Нет, не пугайся. Просто я на сегодня назначил встречу с врачом-психиатром, из тех, к кому обращался Холщевников. Могу отменить.
— Ни в коем случае. Ты его видел?
— Заезжал к нему на службу — он работает в платной консультации. У него смешная фамилия: Кропф. Вроде бы человек симпатичный. По крайней мере не монстр.
— Да, уж монстров мы насмотрелись… Отлично, пригласим его в какое-нибудь кафе и попробуем разговорить. И еще, пойдем пешком, чтобы почувствовать, что никуда не спешим.
Пригласить Кропфа удалось без труда, но разговорить оказалось весьма сложно. Он явился в назначенное время, минута в минуту, застегнутый на все пуговицы, и заявил, что готов в качестве консультанта содействовать любому расследованию, проводимому в интересах справедливости. На вид ему было лет сорок.
Да, он помнит Холщевникова, тот приходил месяца полтора назад. Зачем приходил? А вот это, извините, врачебная тайна. Нет, он не знал, что Холщевников покончил с собой. Но врачебная тайна, как и тайна исповеди, не погибает одновременно с пациентом.
Далее разговор зашел в тупик. Сдвинуть Кропфа с его позиции не удавалось, хотя адвокат пустил в ход весь арсенал испытанных приемов и уловок. Вот ведь черт, ругался про себя Александр Петрович, вылезет такой из пыльного томика Бехтерева, и поди-ка докажи ему, что существует реальная жизнь.
Карина, молчавшая до сих пор, тоже начала сердиться:
— У нас есть подозрение, и вполне обоснованное, что он выбросился не по своей воле, что его заставили. И знаем, кто это сделал. Было насилие, но не физическое, а психологическое, и, возможно, с помощью вашей многоуважаемой науки. Это — ненаказуемое убийство, и мы хотим выяснить его механизм, а вы не хотите нам помочь.
— У вас что, семейное сыскное бюро? — позволил себе пошутить Кропф.
— Пока нет, — улыбнулся адвокат, — а вообще, как знать… Но по этому делу мы работаем вместе.
— Мы же не спрашиваем вас о его личных делах, — продолжала атаку Карина, — нам нужно знать, что может заставить человека в собственной комфортабельной квартире открыть окно и выйти наружу? Он обошел нескольких психиатров. Он считал себя душевнобольным? Или кто-то внушал ему, что он сумасшедший?
— У него были опасения, что он закодирован, — сказал Кропф после долгой паузы.
— Закодирован? Что это значит?
— Это значит, что в мозгу человека, под гипнозом, устанавливается жесткая связь между некоторым информационным ключом и последующим поступком. Ключ может быть любым — цифры, буквы, слова. Услышав их, человек немедленно выполняет, независимо от своей воли, определенную несложную программу действий. Я не знаю подробностей, это не относится к нашей науке, — он коротко глянул в глаза Карине, — это лежит в области гипноза, чисто практической. Но теоретически такое возможно.
— Дикость какая-то, — нахмурилась Карина, — как это можно осмыслить? Человек что, когда слышит код, теряет разум?
— На какой-то момент — да. Код инициирует непосредственную моторную реакцию, минуя разум. Наподобие условного рефлекса.
