Вернувшись в Штаты, держал экзамен на должность офицера полиции в Лонг-Бич, и, как ни странно, меня взяли, хотя моя квалификация была явно лишней для должности полицейского. Один из моих дядюшек был детективом в округе Саффолк, и это помогло. В течение трех лет я работал полицейским, продолжал изучать японский, брал частные уроки каллиграфии, получил «черный пояс», пошел на кулинарные курсы, а потом я словно распался на части. Уволился. Все, чем я мог заниматься, — бесцельно бродить по улицам или часами сидеть дома. Так прошло шесть-семь месяцев, а потом я забрал из банка все свои деньги и поехал в Японию. Там я совершенствовал язык и жил при дзэн-буддийском монастыре. Это продолжалось два года — но я все же был принят в монастырь и провел в нем восемнадцать месяцев. Душе моей было хорошо, и мешало лишь одно: я не был японцем и не мог им стать. Я вернулся домой без гроша: дорогу в Штаты мне пришлось оплачивать уроками карате на океанском лайнере. А вернувшись, не имел ни малейшего понятия, что буду делать дальше, вот и решил приняться за первую же работу, которую мне предложат, и посвятить себя ей целиком и полностью. Когда моя тетушка сказала, что Ченселам нужна домохозяйка мужского пола, я переехал в Коннектикут и старался работать на них как можно лучше.
Нора смотрела на Джеффри с нескрываемым изумлением.
— И вы считаете, что все это прозаично?! Боже мой, Джеффри!
— Да это ж всего лишь серия анекдотов. Я не развивался по-настоящему духовно, пока не перебрался к Ченселам. У меня, очевидно, нет особенных амбиций, и служить Ченселам было самым приятным и удовлетворительным из всего, чем мне приходилось заниматься прежде.
Продолжая изумляться тому, как не соответствовал истинный облик Джеффри ее представлениям о нем, Нора вдруг услышала по радио слова диктора и сделала звук погромче.
— Я должна послушать это.
Джеффри выглядел немного удивленным, но отнюдь не обиженным.
— Да, конечно.
— Внимание Норы привлекло описание пожара в Спрингфилде: «...как нам сообщили, никаких жертв пока не обнаружено, хотя пламя перекинулось и на соседние дома Оук-стрит».
— Это он, — сказала Нора.
— Он?
— Тс-с!
«Причиной пожара в доме доктора Марка Фойла на Оук-стрит, о котором после пяти часов вечера сообщили соседи, считают поджог. Местным жителям мы рекомендуем звонить по горячей линии пожарного управления, куда ежеминутно поступают сведения...»
Нора выключила радио.
— Знаете, кто такой Марк Фойл?
— Ни малейшего понятия.
— Это человек, который звонил Мерлу Марвеллу. — Джеффри, казалось, по-прежнему не понимал до конца, о ком идет речь. — И после этого Марвелл перезвонил Ченселу. — Выражение беспокойства на лице Джеффри ясно показало Норе, что он наконец понял, в чем дело.
— Вы уверены, что его дом запалил Дарт?
— Больше некому.
Джеффри взглянул на часы, что-то быстро подсчитал в уме и, буквально припав грудью к рулю и даже не позаботившись о том, чтобы просигналить, бросил машину через две полосы довольно напряженного движения. Вслед понеслись гудки. В последнюю секунду, когда это еще было возможно, его «МГ» юркнула к выезду номер восемнадцать, с визгом прошла спуск и поворот на Кинг-стрит.
Только тогда Нора разжала пальцы, судорожно сжимавшие ручку дверцы.
— Черт возьми, что это было?
Джеффри остановил машину у поребрика.
— Я хочу, чтобы вы объяснили, почему Дик Дарт готов убивать людей и сжигать дома с целью защитить репутацию Хьюго Драйвера. Начните сначала и закончите в конце.
— Слушаюсь, сэр, — вздохнула Нора.
67
Едва начав, Нора поняла, что рассказывать эту историю Джеффри Деодато было совсем не то что делиться ею с Харвичем. Джеффри слушал ее. Закончив, Нора почувствовала, что история ее, не менее запутанная, чем роман Дэйзи, в процессе рассказа словно трансформировалась в последовательную схему, по крайней мере, в голове Джеффри.
— Понятно, — сказал он с таким видом, будто ему понятно гораздо больше, чем ей. — Итак, теперь, когда Дик Дарт сделал все, чтобы насолить доктору Фойлу, он примется за Эверетта Тайди. И у него, возможно, есть машина.
— Машины сами идут ему в руки.
— Нам надо повидаться с профессором Тайди. А в данный момент нужен телефон.
— Вы собираетесь звонить ему?
Джеффри снова тронул машину с места.
— Не ему — его другу.
— Вы его знаете?
— Я знал его всю жизнь. — В конце квартала Джеффри свернул направо и подъехал к телефону. — Я на минутку, — сказал он и вылез из машины, на ходу роясь в карманах в поисках мелочи.
Нора смотрела, как он набирает номер и говорит что-то в телефонную трубку. Затем он повернулся спиной к Норе и произнес еще несколько неслышных фраз. Потом повесил трубку и вернулся в машину.
— Кому звонили? — спросила Нора.
Джеффри улыбнулся, но ничего не ответил. Он завел машину, развернулся и снова выехал на Кинг-стрит.
— Откуда вы знаете сына Билла Тайди?
— Мы познакомились много лет назад.
— А куда мы едем сейчас?
— В Амхерст, куда же еще? — Джеффри свернул на полупустую стоянку, проехал ее насквозь, потом другую и выехал на Бридж-стрит. Там он прибавил скорость и поехал в сторону видневшейся впереди вереницы машин на автостраде.
— Спрашиваю просто из любопытства, — сказал он. — Вы не помните, называл ли вам Дэйви имя той девушки, которая интересовалась Хьюго Драйвером? Той, которая работала или не работала в «Ченсел-Хаусе» и была или не была членом организации под названием «Клуб адского огня»?
— Пэдди Мэнн.
— Этого-то я и боялся.
Норе потребовалось мгновение, чтобы взять себя в руки.
— Так вы и Пэдди Мэнн знаете?
— Пэдди уже нет в живых, но я действительно знал ее. Ее настоящее имя было Патриция, но она изменила его после того, как влюбилась в Хьюго Драйвера. Человек, к которому мы едем в Амхерст и который знает Эверетта Тайди, — это Сабина Мэнн, мать Пэдди.
— Откуда вы знаете Сабину Мэнн? Почему вы знаете Сабину Мэнн? — воскликнула Нора — Что вообще происходит?
Джеффри ничего не ответил.
Выходит, Дэйви не сочинил эту историю. Все это действительно было, но на пять лет раньше, в Нью-Хейвене. Или же это случилось дважды.
— Не мучайтесь, Нора, — мягко сказал Джеффри.
— Но вы же не говорите мне, откуда знаете их всех.
— Давайте сначала позаботимся об Эверетте Тайди.
— Тогда скажите, к кому вы везли меня в Нортхэмптон. Я ведь все равно встречусь с ним, когда мы покончим с делами в Амхерсте.
