— Тогда пересядь на одного из их коней, — сказал
я, озлившись. — Только седла когтями не порви!
Глава 4
Пока выехали из леса, еще дважды нападали разбойники, но уже
пожиже, хлипкие. Что удивило, так это отвага: одно дело броситься на
проезжающих крестьян, другое — на такого вот мордоворота, как я. Нужен очень уж
большой стимул, чем просто пограбить.
На опушке налетали противные крылатые твари с крыльями
летучих мышей и мордами старух, одновременно из кротовьих нор вылезали толстые
жуки и пробовали утащить под землю. Уже в поле прибил еще двух, один, умирая,
успел сообщить, что на меня покушаются по приказу Властелина Тьмы… Нелепость
какая-то, я с ним пока что не ссорился.
Дальше ехали чистым бескрайним полем. Я глубоко вдыхал
свежий воздух, напоенный запахами полевых и луговых трав, как вдруг ворон на
плече встрепенулся, угрожающе заскрежетал клювом. Я очнулся от дум, к тому же
волк, что несся рядом с конем большими стелющимися прыжками, вздыбил шерсть и
угрожающе зарычал.
В чистом поле из-за поворота выехали на могучих рыцарских
конях двое. Кони фыркают и мотают головами, оба в боевой броне и покрыты яркими
попонами, тоже боевыми, а рыцари с головы до ног в блистающем железе. Забрала
опущены, длинные копья смотрят в мою сторону. Кони и сами рыцари настолько
похожи друг на друга, что мне почудилось, будто вижу одного рядом с зеркалом. На
щитах намалеваны страшные рогатые драконы с оскаленными пастями и плюющиеся
огнем. Такими же драконами размалеваны боевые конские попоны. Даже на шлемах
выдавлены маленькие фигурки разъяренных драконов.
Один заговорил медленно и торжественно, сильный суровый
голос прогремел, как далекие раскаты грома:
— Меня зовут сэр Оуэне Недремлющий. Во имя Великого
Дракона, я — страж этих кордонов. Назови себя, путешествующий через наши
земли!.. И скажи цель, ради чего идешь по земле.
А второй добавил медленно и тоже торжественно, его сильный
суровый голос прогремел, как далекие раскаты грома:
— А меня зовут сэр Люцкес Неспящий. Я истинный страж
этих кордонов во имя Величайшего из Драконов! Назовись, а мы решим, как
поступить с тобой.
Мне, варвару, это как ножом поскрести по стеклу, я мгновенно
вскипел, всегда ненавидел этих, в мерседесах, медленно, даже очень медленно
поднял руку к рукояти моего заплечного меча, давая возможность рассмотреть мои
могучие предплечья, ответил нагло:
— Я за мир без границ!.. А изволю ехать потому, что
здесь находится сфера моих жизненных интересов.
Мои пальцы коснулись рукояти меча. Я сжал ее в ладони
покрепче, чтобы мускулы красивой волной прокатились по могучей длани, подняли
шар на плече и орельефили мускулатуру на груди.
Второй сказал первому торопливо:
— Он говорит о сфере!
Первый спросил его:
— Полагаешь, он и есть Избранный?
У меня на слово «избранный» уже рефлекс, как у всякого
живущего под гнетом общечеловеческих ценностей, я зло засопел, еще чуть — и
фашистом или евреем обзовут.
— Вы мне лапшу не вешайте, — сказал я, — на
ус ее мотать не стану. Как у вас тут с правами человека? А может быть, я тут с
инспекцией от известных международных организаций! Заодно и насчет запасов
нефти узнаем…
Волк посмотрел на меня, на ворона, предложил деловито:
— Я беру правого. А ты, пернатое, бери левого!..
Я поинтересовался ядовито:
— А что делать мне, млекопитающему?
— Ловить коней, конечно, — удивился волк. —
Они почему-то меня как-то сторонятся. Дурные! Я лошадей как раз люблю.
Он облизнулся. Рыцарские кони попытались пятиться, но длани
сэра Оуэнса и сэра Люцкеса держали повода крепко. Сами рыцари переглянулись,
разом вскинули руки. Железные ворота на шлемах поднялись с металлическим
стуком. Оба и без скорлупы оказались похожими, разве что один явный скандинав,
а второй чернейший из негров, черный до синевы, настоящий негр афроазиатского
происхождения.
Этот второй высился на рослом, естественно, белом коне.
Негры вообще обожают брать слугами белых. Я понял, что это напарники, связанные
совместной работой. К концу их совместного патрулирования станут не разлей
вода, но сейчас, судя по враждебным взглядам, что бросают друг на друга, король
их только что заставил работать совместно под угрозой изъятия их рыцарских
блях.
Первый, который сэр Оуэне, сказал почтительно:
— Благородный герой! Похоже, вы тот, приход которого
нам предсказан. В древних хрониках колдунов и магов, подтвержденных новыми
поколениями чародеев и волшебников, сказано, что однажды явится странный
человек, который упорно будет скрывать свое имя…
Ни фига, подумал я обозленно, что у них за пророчества? Да в
России не найти человека, который бы назвался сразу, как на их занюханном
Западе. У нас все говорят друг с другом, не зная имен и не понимая, как
обращаться. А по телефону вообще никто не представляется, уроды…
Второй, который как обугленная головешка, но тоже сэр,
величественно повел в сторону черной, как империя Зла, дланью:
— Соблаговолите, герой, пройти со своими спутниками
через городские врата…
Я уставился на него с подозрением, что еще за приколы,
однако за его спиной в самом деле медленно появился, словно перед мордой моего
коня торжественно подняли тяжелый бархатный занавес в театре, огромный замок из
красного кирпича. Он показался огромным домом под одной крышей, настолько все
компактно, сбито в одну кучу, плотно. В глаза бросились высокие смотровые
башенки, на вершинках трепещутся без всякого ветра ярко-красные флажки, а затем
только рассмотрел, что все это хозяйство состоит из множества слитых воедино
башенок.
Исполинский замок, как я сразу определил, выстроен добротно,
надежно, с двумя рядами высоких крепостных стен, сторожевыми башнями, навесами
для арбалетчиков. Чувствуется, что в самом замке масса залов, больших и малых,
кроме того — тронный зал, зал для приемов гостей и послов, а также множество
комнат для прислуги, охраны и не меньше трех оружейных: для короля, баронов и
самая большая — для дворцовой охраны.
Нас уже разглядывали со стен, я поспешно выпрямился в седле
и надменно выпятил нижнюю челюсть. От волнения я чуть вспотел, что к лучшему,
под увлажненной кожей мускулатура выглядит рельефнее, круче.
— Извольте сюда, — приговаривал сэр Оуэне, —
а теперь сюда, сэр варвар…
Волк и ворон предпочли остаться обследовать кухню, а меня
сэр Оуэне повел через анфиладу залов по направлению к большому тронному. По
дороге попадались придворные, пялились, я на ходу выпрямлял спину и картинно
вздувал мускулатуру.
Стены прекрасного дворца проплывали мимо меня, как
раскрашенная декорация, все-таки главное — человек, а главный среди человеков —
я, ессно, кто же еще, так что пусть пялятся, как мыши из нор на кота. Только и
осталось в памяти обилие драконов в барельефах и, как их, горельефах. Горельефы
— это такие вмятины, как если бы драконами, ухватив за хвосты, били с размаха
по еще не высохшим глиняным стенам. А барельефы, естественно, это как если бы
драконы начали вылезать из стен, они здесь отовсюду лезут и лезут, лезут и
лезут… тьфу, но увидели, что уже и так дракон на драконе и драконом погоняет,
остались наполовину вылезшие. Наверное, назад тоже не пустили.
