Нервы мои на пределе, в ушах противный звон, я неотрывно
смотрел за его пальцами, он трижды пытался обмануть, а я сделал еще шажок, на
его лице уже откровенное беспокойство, слишком уж нацеленный у меня взгляд.
Щелчок, я взмахнул рукой, загребая пустоту, пальцы сжались на скользком, что
едва не выскользнуло. Острый кончик уперся мне в грудь.
В это же самое мгновение я продолжил начатое секундой ранее
движение и сделал громадный прыжок в сторону Богарта. Он выхватил стрелу из
зубов и торопливо наложил на тетиву, но я уже преодолел эти несколько шагов, в
его глазах мелькнул ужас, руки с силой бросили мне в лицо лук. Я отшатнулся и…
промахнулся, хватая его за рукав.
Он взмахнул руками и прыгнул с камня. Я подбежал к краю,
моля всех святых, чтобы в нем проснулась совесть и он решил покончить с собой,
но гад приземлился метрах в трех внизу, упал, перекатился через голову, вскочил
и, чуть прихрамывая, ринулся между камнями вниз с горы. Я бросился следом,
через пару шагов споткнулся, полетел вниз головой, выставил вперед руки и
собрался в комок, меня перевернуло через голову, но успел увидеть, что и
лесничего несет вниз по принципу «голова-хвост», переворачивает быстрее, чем
колобка голодная лиса, так что оба катились с обрыва, оба кувыркались через
головы, трещали кусты, камни, наши кости, наконец меня с разгону бросило в щель
между острыми глыбами, я повис, как лягушка в узкой пасти цапли, кое-как
выдрался, оставляя полоски кожи. Снизу донесся мощный всплеск. Я попытался
спускаться на заднице, скользил метров тридцать, меня подбросило, равновесие в
воздухе не удержал, перевернулся, а через мгновение тело охватил лютый холод, я
заорал, вода хлынула в рот, кое-как вынырнул.
Воды по колено, небольшая горная речка мчится по камням,
прыгает, сверкает крохотными радугами. Впереди, шагах в двадцати, убегает
Богарт, оскальзывается на мокрых камнях, падает, ворочается, как засыпающий
сом, но упорно стремится… нет, не на берег, с той стороны отвесная стена, но
выше по течению в сотне шагов песчаная отмель, а дальше густые заросли
орешника.
— Не уйдешь, — проскрипел я. — Колхоз — дело
добровольное…
Присмотревшись, чтобы не напороться на острые камни, я
соскочил на подходящую площадку, огляделся торопливо. В трех шагах красивой
стеклянной струей падает водопад, внизу пенится неглубокая речка, камни
разбросаны там и сям в красивом художественном беспорядке, за ними разве что
мышь спрячется. Но где лесничий, ведь до ближайших кустов бежать с
полкилометра, а речка круто поворачивает еще дальше…
— Черт, — сказал я со злостью, — упустил…
Камень в руке оттягивал ладонь, со злостью запустил им в
водопад. Исчез, пробив хрустальную струю, послышался странный звук, совсем не
удар камня о камень, а словно бы стена охнула от боли.
Я всмотрелся в водопад, сердце радостно прыгнуло, я подобрал
второй камень, медленно подошел ближе, делая вид, что смотрю совсем в другую
сторону. Камень этот еще крупнее, только бы попасть, интересно: видно ли через
тонкую завесу воды? Хорошо бы, чтобы не видел, тогда такой приятный сюрприз…
Я замахнулся коротко, но вложил в бросок всю силу, чуть сам
не улетел вслед за камнем. Прозрачная струя проглотила без звука, тут же
раздался сухой треск. Я бросился к водопаду, с другой стороны выскочил Богарт,
заорал:
— Идиот, в детство впал?.. Кто ж камнями бросается?
— Не понравилось? — спросил я злорадно.
— Да ты трус, а не воин, — крикнул он. — В
схватке грудь в грудь дрожишь!
И пока я стоял, онемев от неслыханного нахальства, он круто
повернулся и ринулся по головоломной тропке вниз, прыгая, как горный баран. Я
оглянулся, все больше удаляюсь от места нашего привала, ну да ладно, как-нибудь
найду дорогу, бросился вдогонку.
Богарт наконец сбежал вниз, я с ужасом увидел, что там, в
сторонке, среди кустов пасется некрупный оседланный конь черного цвета под
непристойно яркой попоной.
— Рогач! — закричал я во всю глотку. —
Рогач!.. Давай сюда, ты мне нужен!.. Да побыстрее!..
Богарт ринулся к вороному коню, я все еще спускался, уже
хватаясь за камни, наконец соскочил, присел, придавленный собственной тяжестью,
а Богарт подбежал к коню, тот шарахнулся. Богарт орал и пытался вставить ногу в
стремя. Конь отпрыгивал, я воспрянул духом, побежал к ним. Богарт оглянулся, я
увидел страх в его глазах, представляю, какое у меня лицо, дернул за повод с
такой силой, что едва не оторвал коню голову. Тот сразу же смирился, Богарт
вскочил в седло как раз в момент, когда я подбежал к ним.
Конь прыгнул с места, мои пальцы соскользнули с гладкого,
как у тюленя, крупа. Богарт издевательски захохотал:
— Все приметы к счастью — только одни к чужому, а все
остальные к моему!
— Самый известный лохотрон, — прокричал я
вдогонку, — это вера в себя!
Но это крик бессилия, я понимал, смирился, и тут за спиной
раздался грохот копыт. Из-за поворота вылетел белоснежный конь, грива и хвост
развеваются по ветру, белый рог во лбу блестит, как обнаженный меч.
— Рогач! — прокричал я счастливо. — Ну ты и
конь!.. Ну ты и умница… Не останавливайся, не останавливайся…
Я запрыгнул на ходу, Рогач всего лишь притормозил чуточку,
копыта снова загремели часто и дробно, встречный ветер в лицо, частый стук
сердца, а когда обогнули гору, оба увидели удирающего далеко впереди всадника.
Конь Богарта мчался, вытянувшись в струнку, сам лесничий
пригнулся к гриве, вообще зарыл в нее лицо, конские копыта сухо бьют в твердую
землю. Я понукал Рогача, уговаривал, просил, умолял, обещал золотые горы и
ясли, полные овса, стыдил, указывал на его соперника, что, оказывается, умеет
быстрее. Рогач захрипел от ярости, на удилах повисла пена, но сделал усилие,
расстояние начало сокращаться.
Богарт оглянулся, лицо перекосилось ужасом. Я растянул губы
в зловещей ухмылке. Он вскрикнул, резко повернул коня, тот перемахнул канаву и
понесся через поле. Рогач без моей подсказки понял, чего я добиваюсь, совершил
красивый длинный прыжок. Я едва удержался в седле, да и конь едва не упал,
колени от усталости подогнулись, но выровнялся, мы понеслись за Богартом.
Комья жирной земли летели из-под копыт в нашу сторону.
Теперь черный конь Богарта двигался втрое медленнее, однако комья тяжело били
меня по голове, попадали в лицо, затормаживая, замедляя наш бег. Богарт снова
оглянулся, я прохрипел люто:
— Вон там хороший дуб впереди… Ударься с разбегу
головой — может, хоть спинной мозг в нее попадет.
— Скачи, скачи, — крикнул он. — Твердая рука
— признак окоченения.
— А женитьба, — крикнул я, — трусливое бегство
от холостяцких проблем! Остановись, будь мужчиной!
Он ехидно бросил через плечо:
— Ты не в моем вкусе. Так что и не мечтай!.. Лучше
сверни вон на то поле!
— А что там?
