— Бабы ушли обедать, а грабли оставили.
— Бег по граблям, — крикнул я, — не мой вид
спорта. Я ведь — освободитель!
Наши кони уже идут рядом, я все пытался протянуть руку и
ухватить гада за плечо, но Богарт всякий раз уворачивался, а наклониться
сильнее я не рисковал, не джигит, чтобы на полном скаку свешиваться с коня под
конское брюхо. Кони хрипели, у моего пена уже не белая, а желтая, наверное,
внутри все горит, потому такой цвет, а конь Богарта уже не в мыле, а в шампуне,
кожа блестит, как намазанная самым дорогим гелем.
Крестьяне на поле останавливались, опускали косы и наблюдали
за нами, приложив ладони козырьками к глазам. Иногда на дороге встречались
подводы, но, заслышав частый стук копыт, испуганно съезжали на обочину. Но
колесница, что резво мчалась навстречу, не прижалась к бровке, места всем
хватит. Богарт пронесся совсем рядом, как мне показалось, я почти догонял, уже
протянул руку…
…и тут увидел, что в седле пусто. Оглянулся, с колесницы от
могучего удара вылетел, кувыркаясь, богато одетый парень, а лесничий ухватил
вожжи и дико заорал на коней. Те помчали еще шибче.
— Вот сволочь, — прохрипел я, — это же
неспортивно…
Измученный Рогач развернулся, земля снова отозвалась сухим
стуком на удары копыт, я шептал умоляющие слова, единорог из последних сил
наращивал скорость. Богарт остервенело настегивал коней, легкая колесница не
мчится — летит, почти не касаясь земли колесами. Я всячески понукал скакуна,
обещал ему льготы, отдых, отборный овес, но расстояние почти не сокращается,
озлился, начал хлопать по толстому жирному крупу, что значит, по заднице. Рогач
увеличил прыть, стараясь уйти от этого позорного напоминания, не соображая, что
стегатель вовсе не гонится за ним, а угнездился у него же на спине.
И хорошо, конечно, что не понял.
Колесница начала приближаться. Богарт оглянулся и, не
выпуская вожжей, прокричал:
— Иногда единственным выходом из ситуации является
подвиг, верно?
— Предлагаю сдаться, — крикнул я. — Тебе
зачитать права?
Он захохотал:
— Сдаться? Это невозможно!
— Невозможно, — прокричал я, — это когда
нельзя и как-то не очень хочется.
— Вот и мне как-то не очень…
— А жить хочешь?
Он коротко оглянулся на меня, красивое хищное лицо
перекосилось в злой усмешке:
— Вскрытие покажет.
— Вскрытия не обещаю, — сообщил я. — Хотя мой
напарник с крыльями и крепким клювом мечтает стать хирургом и любит делать трепанацию
черепов.
Я осторожно свесился набок, протянул руку к разукрашенному
бортику. Богарт затравленно оглянулся, поспешно дернул за вожжи, кони послушно
сдали чуть влево. Я едва не сверзился, пытаясь ухватиться. Богарт злобно
ухмыльнулся, заметив испуг на моем лице.
— Если руки не оттуда растут — значит, это ноги!
— Что посмеешь, — отрезал я, — то и пожмешь.
— Что-то у тебя пальцы… коротковаты! Особенно — на
левой.
— Живем только раз, — отрубил я, — да и то не
каждый день! Ты вот уже зажился.
Он хлестнул коней и внезапно дернул вожжи, резко подавая
колесницу вправо.
— Жизнь коротка, потерпи немно…
Я едва удержался в седле, конь испуганно ржанул, прыгнул
через канаву. Будь это на шоссе в авто, я бы уже летел вверх тормашками, небо и
земля десятки раз менялись местами, а в конце концов грохнуло бы, как будто, ну
да, взорвалась цистерна с бензином.
Колесница умчалась вперед, Богарт не оглядывался, настегивал
коней. Рогач почти остановился, здесь не поскачешь, я повернул мордой к дороге,
он фыркнул, я похлопал по шее. Вздрагивая, все-таки прыгнул, сухая утоптанная
земля застучала под копытами. Колесница удаляется, мой конь боится догонять, я
начал хлестать, а когда не помогло, вытащил нож и сообщил свирепо:
— Не догонишь, зарежу, трус поганый. Зачем трусливые гены
передавать в потомство? Нужен отбор, отбор… А глядя на вас, коней, и люди
поздоровеют.
Стук копыт стал чаще, Рогач хрипел, вытянулся в струнку,
большой испуганный глаз косился на холодное лезвие ножа. Колесница начала
приближаться, на этот раз я решил прыгнуть сзади, самое удобное место, да
только непонятно, как это сделать, не через конскую же голову, я не совсем
циркач, да и конь вряд ли поскачет с такой ношей на голове
В какой-то момент колесница оказалась рядом, то ли Рогач
постарался, то ли Богарт допустил ошибку, я прыгнул, на долгий страшный миг
завис в воздухе, потом ноги тянулись по земле, но кое-как забрался вовнутрь,
Богарт оглянулся, бросил вожжи и встретил меня могучим ударом в челюсть. Я
тряхнул головой.
— Это все?
— Не все, — пообещал он и в прыжке ударил ногой
туда же, в нижнюю челюсть. — Получи!
Я посмотрел на него с удивлением:
— Ну?
Он спросил затравленно:
— Что «ну»?
— Ты вроде бы собирался ударить, — напомнил я.
Он несколько мгновений смотрел озлобленно, вдруг вскрикнул,
подпрыгнул. Колесница на бешеной скорости пронеслась дальше, я даже не
сообразил, куда же делся враг, оглянулся и не сразу рассмотрел, как Богарт
подтянулся на высокой ветке дерева, залез повыше, а оттуда прыгнул на отвесную
скалу.
Я с криком ухватил вожжи, с трудом остановил коней,
развернул, погнал обратно. За колесницей скакал чуть повеселевший Рогач,
все-таки моя тяжелая задница не бьет по хребту, я прокричал:
— Следуйте за мной, сержант!
У дерева я тоже подпрыгнул, ухватился за ветку, затрещала,
сволочь, все-таки я потяжелее, но я успел подтянуться и ухватиться за следующую
прежде, чем решила обломиться. Когда я прыгнул на скалу, Богарт карабкался
выше, я упорно гнался следом, и лишь когда тот взобрался наверх, волна жидкого
гелия прокатилась по спине.
На ровной площадке лежит, подремывая, огромный дракон. На
загривке мелковатый мужичок с багром в обеих руках, похож на погонщика слонов,
тоже дремлет. Богарт добежал до дракона, сильно хромая, взобрался на спину,
наездник медленно повернулся к нему за разрешением на взлет. Богарт сильным
пинком сбросил его с драконьего загривка, заорал бешено:
— Взлет!.. Быстро! Без всяких фокусов!..
Дракон начал подниматься, расставил все четыре лапы и мощно
встряхнулся, мотая головой из стороны в сторону. Богарт упал, ухватился руками,
ногами, похоже, даже зубами за все выступы. Дракон сделал шаг, второй, третий,
все быстрее и быстрее, со спины пополз серый ворох, разделился на две
неопрятные горки из толстых жил и кожи, начал раздвигаться в широкие могучие крылья.
Горло мое горит как в огне, легкие пылают, я хрипел и
стонал, но заставлял себя бежать, почти догнал дракона, однако тот наконец
оттолкнулся от земли, могучим рывком воздел себя в воздух. Из последних сил я
подпрыгнул, ухватился за лапу, повис, сильный ветер попытался меня сдернуть, но
лишь отклонил, я застонал, кое-как подтянулся, с неимоверным усилием заполз
выше. Перевел дух, лежа пузом на крючковатых пальцах и держась обеими руками,
потом начал подъем по лапе.
