Труднее всего пришлось, когда перебирался из-под живота по
скользкому боку на спину, а там уже и гравитация на моей стороне, да и чешуйки
уже не чешуйки, а плотные роговые пластинки с широкими щелями, уступами,
выпуклостями. Богарт скорчился на загривке, ладонь козырьком у глаз, то ли
всматривается в даль, то ли закрывается от мощного встречного ветра.
Я старался подкрадываться незаметно, но из горла вырываются
такие хрипы, словно еще один дракон подбирается сзади. Богарт ощутил неладное,
оглянулся. Рот открылся, ветер тут же с крученой подачи вдул мяч, Богарт
закашлялся, спросил, кривясь:
— Меня что-нибудь от тебя избавит?
— Скажу, — пообещал я, — что ты убит при
попытке покончить с собой.
Его рука в бессилии хлопнула слева по бедру.
— Оторвись!.. и выбросись!
— Мечтай, мечтай, — прохрипел я люто. — Тоже
мне Кампанелла.
— Мне ничего не надо — лишь бы у тебя ничего не было!
— Одна голова — хорошо, — ответил я, — но
олени лучше…
Он замахнулся, я блокировал удар локтем. И он, и я другой
рукой держались за иглы гребня, ветер дует свирепо, ревет и воет, срывает слова
прямо с губ. Иногда нас прижимало к спине дракона так, что расплющивались, как
жабы, это наш крылан набирает высоту чересчур резво, и мы тогда лежим нос к
носу, смотрим с бессильной яростью.
Я попытался приподняться и ухватить врага за волосы, Богарт
предупредил:
— Лежи-лежи, целей будешь. Ты молодец, что успел
запрыгнуть… Босс будет доволен такой добычей.
— Да, — прошептал я, — на запах добычи
слетятся все ваши рожденные ползать?
Он вскинул глаза к небу, взмолился:
— Господи! Смерти прошу у тебя! Не откажи мне, Господи,
ведь не для себя прошу!
— Бога нет, — сообщил я ему новость. — Это
опиум для народа.
Он попытался ткнуть меня пальцами в глаза, я отшатнулся,
ногами обвил самый толстый шип на спине, ухватил обеими руками, подмял и бил и
бил сверху в его морду, расквасил пальцы, зато сломал этот красивый с горбинкой
нос, оттуда хлещут красные струи, губы сперва превратил в толстые оладьи, потом
расплющил, как если бы бейсбольной битой лупил по мокрой глине, наконец сумел
оторвать от гребня его намертво сомкнувшиеся пальцы, толкнул, тело начало
сползать, ветер почти утих, я всхлипнул от изнеможения, когда Богарт вскрикнул,
соскользнул вниз и исчез.
— Чем больше шкаф, — прошептал я, — тем
громче падает.
Снизу больно ударило в копчик. Почти сразу же я ощутил
толчок, дракон малость пробежал и лег на пузо. Даже глаза закрыл, старая
потрепанная рабочая скотина, равнодушная к человеческим разборкам, крылья
опустил к земле, а там они поползли на спину, шурша мелкими камнями. Я поспешно
перебрался на загривок, чтобы не прищемило, вовек не вырвешься, если дракон не
захочет снова взлететь. Оглянулся, далеко виднеется полоска примятой травы, где
все еще катится тело лесничего…
Я уже отворачивался, когда движение привлекло мое внимание.
Богарт поднялся и, хромая на обе ноги, заковылял в сторону близкого темного
леса.
— Стой, сволочь! — заорал я.
Из-за горизонта начинает подниматься массивная крепость, при
одном взгляде я похолодел от ужаса, все разом поняв. Это цитадель Черного
Властелина, дракон не дотянул совсем немного. Поняв, что проигрывает, Богарт
дал команду снижаться, а я сбросил слишком поздно. Ему до стены леса шагов
двадцать, а мне отсюда больше сотни, если не двух.
— Ну что за… — сказал я в бессилии. — Что за
хрень.. Не так все должно быть, не так…
Я торопливо слез, побежал было к деревьям, азарт догнать и
добить, однако хоть Богарт и еле ковыляет, но уж слишком близко он к замку, я
могу ухватить его за шиворот в момент, когда нас увидят. А зачем гнаться, Богарт
и так сделал то, чего я добивался: указал путь к замку моего врага. Даже привел
чуть ли не к воротам.
Укрывшись за камнями, я пытался рассмотреть замок, но
слишком уж далеко. Лук потерян, колчан со стрелами — тоже. Одна надежда, что
Рогач все-таки прибежит и сюда, меч остался притороченным к седлу. А ворон
наверняка проследил наш путь на драконе, только волк отстанет, это понятно…
Глава 8
Я задремал, дважды просыпался от ночного холода, а утром
вздрогнул от мощного карка над самым ухом:
— Кто рано встает, тому Бог дает!
— Кто рано встает, тот всех достает, — пробормотал
я сонно, — кто рано встает… тому ночью… нечего было делать… Почему так
холодно?
— Потому что утро, — радостно каркнул
ворон, — свежее, морозное! Ну, почти морозное. Мой лорд, поздняя птичка
глазки продирает…
— …а ранней уже клювик начистили, — отрубил я,
вздрагивая от сырости. — Кто рано встает, тот рано помрет, а я хочу в
долгожители, как Конан. И чтоб свое королевство с правом первой брачной ночи.
— Кто рано просыпается, тому бакс улыбается, —
возразил ворон наставительно.
Я насторожился, сон как рукой сняло:
— А это откуда знаешь?
— От вас, мой лорд!
— Я такое говорил?
— В прошлый раз, — напомнил ворон. — Когда мы
сбивали рога Самому Главному.
— Ах да, — сказал я, — что-то помню… но смутно.
Сколько их было? И все одинаковые, как доски в заборе. Ладно, если пипл хавает,
прибережем жемчуг для знатоков… Рогач еще не добрался?
— Уже внизу. Пасется у подножья.
— А волк?
— Тоже прибежал. Всю ночь мчался, теперь отсыпается. Я
сказал с нежностью:
— Мои верные друзья, что бы я делал без вас? Да и
поговорить не с кем. А монологи — некрасиво. Как будто старая бабка, что
заговаривается. Тихо! Кто там гремит железом?
Ворон попятился, а затем, используя выступ скалы, как щит,
спорхнул вниз, расправил крылья и бесшумно убрался подальше. Я отползал с
большим усилием, а голоса приближались, кто-то громко чертыхнулся, оступившись
на камнях, железо доспехов загремело громче. Наконец я побежал, пригибаясь, уже
был на середине расстояния к пасущемуся Рогачу, когда сзади внезапно раздались
голоса:
— Вот он!
— Стреляй, Пурнель, стреляй!..
Я прыгнул в сторону, останавливаться и ловить стрелы
некогда, две стрелы прошли мимо, что значит, и помимо Пурнеля, есть стрелки,
камни загремели, потревоженные, покатились, обгоняя меня. Рогач услышал,
вскинул голову, попятился.
— Это я, — заорал я, — ворон, сколько их там?
С высоты раздался далекий крик:
— Много! Связываться не стоит…
Я набежал на Рогача, с ходу запрыгивать не рискнул, обнял за
голову и торопливо поцеловал, он брезгливо фыркнул в ответ на мою горячую
благодарность, волк проснулся и потягивался, глаза красные от усталости. Я
взобрался в седло, сказал твердо:
