Король ел профессионально смачно, много и с удовольствием.
Я, как странствующий герой, тоже могу съесть бесконечно много, как и выпить,
совершенно не пьянея. Перед нами ставили как части драконов: жареные, печеные,
тушеные, маринованные, соленые и вареные, так и всякие всячины, вроде сушеных
муравьев, вымоченных в вине улиток или отжатые в собственном соку уши
нетопырей.
— Ну как, — спросил король, — как мой повар?
Пока я прожевал и проглотил ляжку дракона, прежде чем ответить,
у самой двери возник мерный лязг, усилился. В трех шагах от стола, где мы
пировали, опять медленно прошел рыцарь. На этот раз доспехи погнуты, от щита
отколот краешек, а от рыцаря пахнуло крепким потом. Но блики от люстры все так
же отражались от блестящего железа, а тени по дальней стене метнулись еще
причудливее и угловатее.
— Чудесно, — ответил я. — Нет слов. Мы,
варвары, немногословные.
Музыканты увидели, что наши челюсти перестали перетирать
мясо и кости, изволим-с поглощать напитки, на помост вышел лохматый и
провозгласил жирным голосом:
— А сейчас бард Уленруж Сладкоголосый споет песнь!
Новую песнь о драконе, пребывающем на замке Кенг.
Я почувствовал приступ тошноты. Еще когда подъезжали к
замку, слышал песнь о драконе замка Цукен, на входе во дворец пели о драконе
замка Фыва, в прихожей — о драконе замка Вапр, на ступенях дворца — о драконе
замка Пролд, я чувствовал какую-то странную связь этих диковинных слов с
житейски привычным именем американского шпиона — Смит — и все никак не мог уловить
этот колдовской смысл, эту ускользающую закономерность, разгадка которой совсем
близка и угрожающе проста.
Король тоже хмурился, но терпел, монархи не всесильны, с
масс-медиа приходилось считаться уже тогда, будь она неладна. На помост вышел
певец, длинноволосый и без перхоти, мрачный взор, не предвещающий ничего
хорошего, набычился и хватил пятерней по струнам. Я поспешно схватил что-то
мясное, челюсти заработали, из-за ушей пошел хороший смачный чавк. Король,
глядя на меня, тоже взял заднюю лапу дракона обеими руками и вгрызся с
остервенением, будто это горло певца. Как я понял, король действительно может
съесть профессионально много, ведь все важные дела решаются не за картой в
кабинете, а вот на таких пирах да еще в банях.
Рыцарь, погромыхивая доспехами, снова прошел через зал.
Теперь в руках поблескивала странная алебарда с тремя жуткими рогами. Я наконец
врубился, это для антуража, иначе могу забыть, что я в старинном рыцарском
замке, а когда провожаю его взглядом, то попутно зрю узкие готические окна-бойницы,
зарешеченные толстыми железными прутьями, а также замечаю массивные медные
светильники, вбитые в щели между массивными камнями, толпу придворных, это дает
ощущение многолюдности, заодно слышу их сдержанный говор. Вообще-то, должен бы
слышать и тогда, когда не смотрю на них, но в этом я эксгибиционист… нет,
солипсист, для которого существует только то, на что смотрит. А вообще-то, на
свете есть даже солипсисты в квадрате, это хохлы, для них существует только то,
что щупают.
Король внезапно рыкнул с набитым ртом:
— В шею!
Я не понял, к кому относился королевский гнев, хотел уже
было привстать, наверное, не в той руке вилку держу, тем временем двое
молодцеватого вида придворных подхватили певца под руки, а третий с
удовольствием… дал крепкий подзатыльник, который, вообще-то, можно называть
иначе, так как пришелся ниже спины. Этот подзатыльник получился
профессиональный, как в балете, со смаком, чувствуется фактика.
Дворецкий тут же оказался возле короля, сообщил
доверительно:
— Приема добивается известный бард Цнард Сладкопевчий.
— Зачем? — спросил король подозрительно.
— Он споет песнь о драконе, пребывающем в замке Кенг.
Король взбеленился:
— Только что выгнали!..
— Ваше Величество, — мягко укорил
дворецкий, — как вы можете?.. Это две большие разницы!.. То был дракон на
замке, а этот в замке!..
Король прорычал затравленно:
— Не вижу разницы! Я простой король, из простых. Гнать!
Да в шею, в шею!!!
Трое придворных, что только что вернулись, вытирая руки и
поводя плечами, переглянулись и опрометью ринулись к парадной двери. По дороге
им пришлось разминуться с рыцарем, что тупо и с красивой непреклонностью шел
через зал наискосок, доспехи погнуты, по ним били вроде бы гигантским молотом,
щит во вмятинах, но светильники обрисовывают фигуру выпукло, тени бегут впереди
и сзади, укорачиваясь в нужных местах и удлиняясь в других, не менее нужных.
Я подождал, пока грохот и лязг стихнут, заметил
сочувствующе:
— Вы недооцениваете роль СМИ. Это сила! Любого короля с
дерьмом смешают, а дерьмо объявят общечеловеческими ценностями.
— Да знаю, — ответил король уныло. — Но что
делать?
— И кто виноват, — поддакнул я, чувствуя родную
почву. — На этот счет у меня имеются интереснейшие соображения…
Глава 5
Меня прервал нарастающий грохот, со спины пахнуло свежим
маслом, которым смазаны доспехи и кожаные ремни, что крепят тяжелые
металлические латы. Рыцарь двигался через зал, обходя наш стол, на шлеме на
этот раз колышется красивый гребень из павлиньих перьев. Блеск выпуклых, как
мои мышцы, доспехов стал невыносимым, но лязг удалялся, а сверкание на его
спине собралось в одну точку, прежде чем погаснуть.
Я снова раскрыл рот, но в этот момент к нам подбежал
дворецкий и прокричал ликующе:
— Бард Хряндль Неутомимый!.. Он обещает исполнить новую
песню и уступить на нее почти все права в течение сезона пира благородному
королю! Песнь называется «Дракон, который умел летать»..
Король с мукой взглянул на меня:
— Они что?..
Я осторожно заметил:
— Мне тоже показалось, Ваше Величество, что на драконов
в вашем королевстве хороший урожай.
— Да драконов у нас до фига, — уныло заметил
король. — Всегда… Вот только с певцами что-то не то… Или это я не тот?
Ведь я король не наследственный. Ну, как это водится, жил в селе, волам хвосты
крутил. Звали меня тогда просто Гариком, иногда полностью — Гарторикс, но не
Вашим Величеством. Однажды ехал через наши края один знатный воин, попросил у
отца напиться… Тот послал меня за кувшином к соседу, наш разбился, мы прямо из
ручья пили… Станешь, бывало, на четвереньки и пьешь без забот… Я встретил того
рыцаря прямо на дороге, напоил, тот посмотрел на меня, говорит: нужен слуга, а
если буду себя хорошо держать, то и оруженосцем сделает. Я подумал, осточертела
жизнь в навозе, взял да и смылся с ним. Поскитались, я научился владеть мечом,
скакать на коне… Ну, некоторое время промышляли вдвоем, потом расстались. Я
сколотил ватагу таких же отчаянных ребят, пошли по свету промышлять грабежами.
Ну, так лет десять, а может, и больше, я развлекался, а потом отыскали
подходящее королевство… Словом, старого короля я, как водится, зарезал, дочь и
жену обесчестил, как ни противно было: обе страшилы и никогда не мылись, своих
разбойников сделал баронами, графами, маркизами и сэрами. Поцарствовал годик,
как-то засвербило повидать родителей. Оставил здесь прирученную обезьяну,
придворный маг дал ей мой облик, а сам потихоньку покинул замок, помчался в
родную деревню. Смотрю, все как и было, отец плетень починяет… Я соскакиваю с
коня, весь в малиновом плаще, пальцы веером от колец золотых, на голове корона,
подхожу к отцу, говорю: ты типа что же, не узнаешь меня? Я ж сынуля твой!
Помнишь, ты послал меня за кувшином, чтобы напоить проезжавшего рыцаря. Я вот
стал королем, у меня армия, дворец, подвалы с сокровищами, сад с райскими
птицами… А он посмотрел так это на меня мутным взором, сплюнул под ноги и
говорит хриплым голосом: так где же кувшин?
