Монстр снова ухватил принцессу, вскинул на руки или
мускулистые мохнатые лапы. Принцесса визжала и отбивалась. Монстр посмотрел на
меня уже с недоумением.
— Нет, — сказал я решительно, — такие сложные
вопросы… можно с полным правом сказать, жизнеутверждающие, нельзя решать вот
так с кондачка. А того барана, который ее спасет, я забодаю! Ты хочешь, чтобы я
сам себя довел!
Волк изумился:
— Так не доводи!
Я ахнул от такого невежества:
— Как это? Я ж настоящий русский… Да чтоб не покопался
в своей темной мохнатой душе? Да мы ж всю жизнь роемся в этом дерьме, как
золотари, в то время как другие спасают, воруют, строят, ломают, гребут,
отдают, имеют! Но зато мы не такие приземленные, понимаешь? Мы зато
одухотворенные. От нас такой дух идет…
Волк спросил осторожно:
— Какой… дух?
— Национальный, — ответил я гордо. — Здесь
тоже все монстры будут со страхом и непониманием говорить: ого, русским духом
запахло! И побегут, побегут во все стороны, ломая ноги в колдое… словом, нанося
себе травмы. Ибо с нами связываться опасно. Что русскому по фигу, монстру —
смерть.
Монстр проломился сквозь живую изгородь в прежнем месте, мы
протаранили в трех шагах правее. Некоторое время мы еще двигались параллельным
курсом под углом градусов в сорок пять, затем его скрыли настоящие деревья
леса.
Конь шел бодрый, потряхивал ушами. Седельный мешок набит
отборным ячменем на неделю вперед, конь это подсмотрел, идет весело. Ворон,
устав орать, переступил с лапы на лапу на перевязи и приготовился задремать.
Волк бежал рядом с конем взъерошенный, клыки все еще не мог
убрать, глаза красные. Прорычал, не глядя в мою сторону:
— А по-моему, мой лорд, вы здорово сглупили.
Но теперь, когда конфликт разрешен сам собой, я ощутил себя
намного увереннее, ибо в вопросах «если бы да кабы», это называется
альтернативной историей по-русски, нет круче нации, чем моя, лучшая в мире. Я
не стал вдаваться в сложнейшие вопросы, здесь все свои, просто огрызнулся:
— Я не мог сглупить.
— Почему?
— Потому что я — настоящий русский интеллигент! Все
виноваты, кроме меня. А я виноват не бываю. Никогда.
Единственное, в чем могу признаться, так это в лени, которая
не дает в полной мере развиться моим замечательным способностям. А также в моей
беспредельной честности, которая не позволяет стать богатым в этом волчьем
мире… А я, конечно же, мог бы стать легко и запростяру! Понял?
— Понял, — ответил волк и на всякий случай
отодвинулся в беге. — Как не понять. Не такой уж я и серый.
Ворон каркнул сонно:
— Я полагал, что это святая обязанность героя — умереть
за Родину.
— Ни фига, — возразил я. — Наша обязанность,
чтобы они там все умерли за свою проклятую Америку! Хотя со своей
общечеловечностью тут же сдадутся! И постараются сразу же расслабиться. Они ж
все демократы, а это значит, что… ну, словом, иной ориентации.
Ни волк, ни ворон ни фига не поняли, а я объяснять не стал,
как будто и сам, побывав в том мире и ничего в нем не изменив, немножко стал
иной ориентации или приобрел более гибкую совесть.
Глава 7
Мы не проехали и полукилометра, как из замка выплеснулась
погоня, так я решил, стал спешно думать, куда смыться. Не драться же, в самом
деле, дикость какая, общечеловеки не дерутся, они других посылают или нанимают,
но ворон прокаркал:
— Король!.. Сам король впереди под красным знаменем!..
Машут, просят остановиться.
Я похлопал по карманам, озабоченно огляделся:
— Никто ничего не забыл? Особенно кошельки? Или ключи
от квартир, где девки лежат?
Волк покрутился на месте, проверяя, при нем ли хвост, ворон
насмешливо каркнул. Я повернул коня, немножко не по себе, а кавалькада несется
с таким напором, вот прямо щас сомнет, разотрет, вобьет в землю по ноздри. К
счастью, в последний момент одни пустили коней в стороны, охватывая меня в
полукольцо, другие придержали. Король тоже придержал, подъехал ко мне, я
поразился резкой перемене в лице этого царствующего монарха, у которого в
королевстве ничего не происходит. Сейчас он выглядит, как будто с креста сняли.
— Что-то случилось, Ваше Величество? —
поинтересовался я.
Король подъехал ближе, стремена наши соприкоснулись, в
глазах короля я впервые увидел страх.
— Доблестный варвар, — сказал он тихо, голос
вздрагивал и колебался. — Я верю, что у тебя настолько серьезная и
ответственная миссия, что ты не остался даже на завтрак… потому даже неловко
обращаться с просьбой, которая тебе покажется пустяковой, но… для нас она не
пустяк, уж поверь.
Я кивнул благодушно:
— Не жмись. Если по дороге, то почему не зайти?.. Что
надо? Письмо кому передать?.. Сказать, что ты жив и здоров?..
Он отмахнулся:
— Я не стал бы тебя оскорблять такими пустяками. Ты
ведь воин, варвар, сверкаешь очами, жаждешь крови, готов рвать плоть врага
зубами, верно? Ликуешь при виде вздувшихся от потоков крови ручьев, твое свирепое
сердце мужчины взвеселяется, когда цветущее поле вытоптано, сады вырублены,
колодцы засыпаны, а среди горящих домов разбросаны трупы, трупы, трупы… Со
вспоротыми животами, с вывалившимися кишками, сизыми внутренностями… Твой слух
ласкают хрипы и стоны умирающих… Да как бы я осмелился на такое кощунство, как
предложить тебе передать письмо?
— Гм… мэ… — промямлил я. — Для хорошего человека
почему бы и не передать?.. Хотя горы трупов… э-э… да, ласкают взор на фоне горы
Фудзияма. Или Эверест, не помню.
И чтоб легкий бриз на младые перси… Так что за пустячок, что
еще за письмо по дороге?
Король сказал еще тихо, хотя, судя по лицам придворных, уж
это точно не секрет:
— Сегодня утром в мои владения вторгся тролль,
посланный самим Властелином Тьмы. Он похитил мою любимую дочь, свет очей моих…
прекрасную Амелию! Я не говорил тебе о ней, старался держать в секрете, что у
меня есть дочь, надеялся, что не говорю — значит оберегаю. Я прошу, умоляю,
заклинаю, дам тебе любую награду… но, конечно же, не наглей, это всего лишь
женщина, много они не стоят!.. Ты будешь проезжать мимо замка Генриха
Синеглазого, это жених моей дочери. Сообщи ему, что дочь похищена! Пусть
немедленно отправляется ее спасать. Если выручит, я даже не буду с него
требовать…
— Калым? — догадался я. — А я думал, тут у
вас сами дают приданое.
Один из советников взглянул остро, тут же спрятал взгляд,
король кивнул:
— Да, за многими дают приданое, да и то не берут… Но
когда спрос велик, то, сам понимаешь…
— Понимаю, — ответил я. — На конкурсной основе!
