Орк грозно засопел, повернул коня и поехал обратно. Я
посмотрел, где лежит мой длинный трехручный меч, потом на волка и ворона. Волк
даже похрапывает, а ноги дергаются. Бежит во сне, значит. Убегает или, скорее
всего, догоняет, так как волк всегда берет добычу гоном, в то время как кошки,
к примеру, только из засады.
Орк проехал мимо, постоял у кустов, а затем тем же неспешным
шагом проехал совсем рядом с костром, едва не наступив на спящего волка, снова
посмотрел на меня, уже озадаченно. Щас, подумал я злорадно. Думаешь, раз в
мускулах, так сразу кинусь драться? Да у нас все эти, которые с мускулами,
только на пляже перед бабами! То так пройдут из конца в конец, то этак. Для них
нет хуже, чем дождь или холодный ветер, когда на пляжах пусто… А зимой им
вообще хоть вешайся от тоски и непоказывания мускулов.
Конь орка помедлил на краю поляны, оглянулся. Орк почему-то
сердито плюнул на землю, дикарь зеленый, с треском вломился в кусты. Некоторое
время слышно было, как ломаются ветки, фыркает конь, потом все затихло.
Примятая трава распрямлялась, в тишине мелодично запели крохотные кузнечики.
Не мое это дело, подумал я, вмешиваться в чужие семейные
отношения. Может быть, у них умыкание по сговору. У него не нашлось чем
заплатить выкуп за невесту, бедный, значит, вот и бегут тайком. Или родители
против межрасового брака, все-таки орк что-то вроде негра. Хоть и лучше негра,
но все же орк, знаете ли. В таком случае я, как подлинный интеллигент, могу
только приветствовать и поощрять, так сказать, движение прогресса и гуманизации
отношений в сторону бесспорных и общечеловеческих.
Мои веки начали потихоньку слипаться. По темному небу
сдвинулся и поплыл, как узкий кораблик, сверкающий серп. Там, прямо на нем,
расположилась пузом кверху обнаженная женщина. В красивой изысканной позе,
провоцирующей и зовущей, словно только что прочла «Кама-Сутру». Чертов Валеджи,
подумал я сердито, и туда бабу…
— Какую бабу? — спросил ворон сонным голосом.
Я понял, что говорю вслух, кивнул на луну. Ворон посмотрел
внимательно на луну, потом на меня, снова на луну.
— Никакой бабы там нет, — сообщил он.
— Как же нет, — возразил я, — вон там…
— У меня зрение острее, — сказал он. — Где
именно?
Я поднял палец, но серпик плывет по темному небу уже пустой
и острый, как лезвие ножа для разделки рыбы. Никакая женщина, разве что с
железным задом, там бы не усидела. Тем более не улежала в эротичной позе.
— Только что была!
— Милорд, — сказал ворон доверительно, — если
вам даже на луне бабы мерещатся, то средство есть только одно.
Я не стал слушать его грязные намеки, заснул с чистой
совестью настоящего русского интеллигента.
Утром волк проснулся, повел носом:
— Чую странный запах… Ого, да тут и следы! Милорд,
здесь кто-то проезжал?
— Глюки, — ответил я. — Глюки.
— А-а-а, — протянул волк. — Ишь,
разъездились…
Следов-то сколько! Хотя глюки, понятно, чаще всего по ночам
и ездиют.
Ворон сонно каркнул, не открывая глаз:
— Глюки?. Вкусные?
— Очень, — ответил я. — Только не
питательные.
Волк поднялся, встряхнулся. Взгляд обратился к обугленным
остаткам дерева. Ветерок колыхнул серый пепел, но красных искорок нет, костер
погас надежно, можно не затаптывать.
— И не мечтай, — сказал я. — Я тоже люблю все
делать по-русски: не спеша, с перекурами, перерывами, и чтоб еще один работал,
а десять стояли вокруг, опершись на лопаты, и смотрели, но мы сейчас не в
России, так что отправляемся в путь немедленно.
— Без завтрака? — спросили они в один голос.
— Завтрак по-казацки, — отрезал я, — на ходу.
Всухомятку. Мы же герои, верно?
* * *
Солнце только поднимается, в небе, как стога сена, полыхают
облака, но горящие клочья еще не падают в долину, не озарили ее небесным огнем.
Далеко справа тянется почти черный лес, а слева горизонт подпирает горная цепь.
Я засмотрелся на причудливые горы, там прямо на горной цепи лежит вверх лицом
ослепительно красивая женщина. На ней что-то вроде туники, я вообще-то не знаю,
что это такое, но это явно туника, легкая и ничего не скрывающая, к тому же
даже ее чуть приспустила, самую малость, всего лишь до пояса. Сама в тени, хотя
я различил каждую черточку ее соблазнительного тела, подол туники приподнят до
уровня трусиков, на запрокинутом к небу лице блуждает легкая улыбка.
В этот момент сверкающее солнце высветило, конечно же,
именно торчащую кверху обнаженную грудь. У меня перехватило дыхание. Полная
могучая грудь сразу налилась светом, а красный кончик победно вспыхнул
пурпуром. Я чувствовал, как мои губы заплямкали, а рот наполнился слюной.
— Женщина… — прохрипел я перехваченным горлом.
— Где? — обрадовался волк.
А ворон переступил у меня на плече, каркнул над ухом
спросонья:
— Вкусная?
Я указал пальцем, потому что не знаю, как этот волк, где тут
зюйд-зюйд-вест. Волк всмотрелся, протянул разочарованно:
— Опять глюки?
— Да вон же, — сказал я безнадежно.
С запада надвигались облака, редкие, перистые, и, хотя
женщина еще видна в разрывах, я чувствовал, что мой голос звучит неубедительно.
Волк впереди остановился, шерсть встала дыбом. Впереди
облачко пыли, оттуда вынырнули трое всадников, все в легких кожаных доспехах,
несутся по направлению к дальним холмам. Солнце светит с нашей стороны, я
различил щиты за спинами, узкие мечи в ножнах. Они сперва не заметили нас, я
даже подумал отступить и укрыться за деревьями, но один что-то прокричал, они
чуть придержали коней, а затем повернули в нашу сторону.
— Этого еще не хватало, — вырвалось у меня. —
Я же не янки из Коннектикута, я так не зарабатываю.
— А как? — спросил любознательный ворон.
Не отвечая, я напустил на себя самую беспечную улыбку,
расслабился и, когда все трое подскакали ближе, крикнул весело:
— Мэйк лав, но во!.. Как погодка, ребята?
Они придержали коней, все трое всматривались очень
пристально, я их тоже рассматривал, не убирая глуповатой улыбки демократа и
общечеловека, который мэйк лав, но только не во. Один даже в стальном панцире
поверх кожаного доспеха обидно выше и мощнее меня, к тому же в шлеме с
опущенным забралом, что вроде бы не в тон остальным частям боевого доспеха.
— Ты кто? — спросил он. Голос звучал глухо, но я
разобрал, что человек этот немолод, просто так в драку не полезет, слегка
воспрянул духом. — Откуда ты?
— Да как и все люди, — ответил я
дружелюбно. — Откуда явился, туда и стремлюсь… ха-ха!
Они не засмеялись, его дружки, что с открытыми лицами под
простыми войлочными шапками рассматривают с недружелюбной интенсивностью.
Думаю, и вожак сквозь узкую щель забрала смотрит тоже без обязательной к
исполнению политкорректности.
