В самой башне где-то из крыши вырывается струя оранжевого
пламени, все смешалось в жаркий столб огня, что упорно старается добраться до
неба, но ветер всякий раз раскачивает столб, иной раз вообще почти пригибает к
земле.
— Жаль, — произнес я.
— Чего? — спросил капитан.
— Такой хороший был маяк.
Капитан хмыкнул.
— Он и будет. Этот маяк горит… не скажу, что вечно, но
все летописи говорят, что он горел… всегда. Конечно, это брехня, сперва должны
ж были построить сам маяк, как думаешь?.. Вот-вот! Но одно верно, сам могу подтвердить,
что я здесь двадцать лет плаваю, а он сейчас горит так, как и тогда, когда я
его увидел первый раз…
Со снастей раздалось саркастическое, не утерпел все-таки:
— Двадцать лет!.. Ах, как много!
Капитан спросил грозно:
— А что, мало?
Ворон каркнул поспешно:
— Да нет, я ничего, ничего…
Капитан переспросил:
— Нет, ты скажи, этого мало?
— Нет-нет, — сказал ворон еще торопливее, — я
же понимаю, специфика моря! Тут и год проплавать — полиняешь. В смысле,
поседеешь. А двадцать так ваще…
— А если без специфики? — спросил капитан,
отвергая лесть. — Ну что?
Ворон ответил осторожно:
— Последний раз я здесь пролетал… лет четыреста… Нет,
пятьсот. Да, пятьсот. Его тогда уже звали Горящим. Но лет так эдак тыщу тому
еще называли маяком короля Гедеойла.
Я видел, как капитан открыл и закрыл рот, глаза его с
опаской уставились на моего пернатого спутника. Я спросил тупо:
— И что же… он и тогда горел?
— Точно так же, — ответил ворон хвастливо, словно
сам построил маяк, а потом поджег из вредности. — Ни больше ни меньше.
Глава 14
Утром, когда я поднялся на палубу, со всех сторон лишь
водная гладь, покрытая гребешками мелких волн, корабль мчится легко и быстро, в
борта успокаивающе плещут волны, команда по большей части играет в кости, один
время от времени пытается учится играть на мандолине, на клотике всегда
кто-нибудь торчит, подозреваю, что просто так, мы вроде бы несколько отдалились
от накатанных морских путей.
Я засмотрелся на облачко, показавшееся из-за горизонта.
Обычное вроде бы облачко на бесконечной голубой глади. Попутный ветер гонит
корабль резво, облачко разрастается, я понял, почему рассматриваю с таким
интересом и подозрительностью: единственное, что не меняет формы. Потом
наступила ночь, а утром следующего дня я обнаружил, что облако уже совсем
близко, только уже не облако, а исполинская гора, что вырастает прямо посреди
моря.
Обомлевши, я стоял на палубе, глазел. Капитан благочестиво
перекрестился. Я перехватил его взгляд, всмотрелся, мороз пошел по шкуре. Гора
выглядит древней, похожей на исполинскую глыбу мела, в трещинах, с навесами и
кавернами, на одной из плит видна фигура, которую я принял сперва за каменный
столб, присмотревшись, сперва не поверил глазам.
Во-первых, размеры: фигура превосходит все мыслимое
подобного сорта — наш корабль не больше пальца на руке этой статуи, во-вторых,
сама статуя изображает словно бы Венеру Милосскую, принявшую христианство.
Безукоризненное лицо, чувственная фигура, но задрапирована в тяжелые одеяния,
голова покрыта капюшоном, из-под которого выбиваются крупные локоны. Глаза
смиренно опущены, голова чуть набок, а руки сложены на животе в христианском
жесте смирения и покорности.
— Кто? — прошептал я. — Кто… мог сотворить
такое?
Корабль двигался, подгоняемый попутным свежим ветром,
капитан вел его уже под углом к белой скале, намереваясь обогнуть, и тут меня
тряхнуло снова: за поворотом начали выступать колонны, белоснежные, чистые,
каждая колонна в поперечнике с небоскреб, но видно, что сплошной камень… Какие
силы вытесали из цельной горы?
Корабль двигался над огромной глубиной. Взгляд легко
проникал в глубь чистейшей воды на десятки метров, если не на сотни, гора
уходит отвесно, там дальше постепенно темнеет, мне начало казаться, что это
чудовищное образование поднимается чуть ли не с самого ядра планеты.
Впереди из синевы проступил камень синего цвета, в нем
отверстие, вода плескалась там и лизала стены. Мне камень показался камешком
рядом со статуей христианской Венеры и чудовищными колоннами, но мы
приближались и приближались, капитан был невозмутим, эти дороги знает, сердце
замерло, когда я осознал истинные размеры и камня, и дырочки в нем.
Корабль прошел свободно, от верхушки мачты до свода можно
было бы поставить еще два таких корабля, а справа и слева одновременно с нами
прошел бы десяток кораблей. Я оглядывался с потрясенным видом, сердце стучало,
а дыхание вырывалось из моей груди хриплое, словно я побежал от этой горы
бегом.
На краю камешка, справа от дыры, через которую мы прошли,
как кот на солнышке устроился, огромный дворец из белого камня. Он красиво
контрастировал с синевой основной глыбы, сказочно отражался в прозрачной воде.
— Дворец Искандара Двенадцатого, — прошептал
капитан благочестиво. — Чтобы его построить, с той белой горы туда семь
тысяч лет возили камень… Но какое чудо выстроили!
— Семь тысяч лет, — повторил я. — Значит, был
здесь период стабильной экономики. Семь тысяч лет без потрясений, падений
курса, смены династий… Нет, человеку из моей страны такого и представить
невозможно!
Капитан сказал сочувствующе:
— Твоя страна довольно мерзкое место, не правда ли?
— Мерзкое, — кивнул я. — Черт бы ее побрал.
Хотя династии могли меняться, мелькнула мысль, это ерунда, у
нас вот сменились Рюриковичи на Романовых, никто не заметил разницы, но все
прошло без смены религий, внешнеполитического курса, и сейчас идем тем же, хотя
уже давно не с Романовыми.
* * *
Кораблик немилосердно раскачивало, сперва мы увидели впереди
рассеянный свет, будто море светилось, а потом, когда приблизились, матрос с
клотика испуганно закричал. Я поднялся на мостик, долго всматривался, не веря
глазам.
В середине круга рассеянного света, даже не круга, а будто
из рваной тучи падает большое светлое пятно неправильной формы, виднеется нечто
абсолютно черное, круглое, что на первый взгляд показалось туннелем, уходящим
вертикально вниз. Подгоняемый ветром, корабль приблизился еще, я тоже ахнул,
вскрикнул, ибо на второй взгляд и на третий разглядел… настоящая широкая дыра с
гладкими стенками, уходит вниз, как будто вокруг не вода, а твердый камень…
Капитан орал, парус снова приподняли, в то же время не давая
его сорвать ветру, корабль неумолимо двигался в сторону черной дыры, потом его
начало медленно сносить в сторону. Я затаил дыхание. Мы прошли совсем близко от
края. Стены в самом деле уходят далеко вниз, похоже на трубу нефтепровода, но
только в эту трубу свободно прошел бы и океанский лайнер…
