— Придется поверить!.. Мы — на острове Спящих
Драконов!.. Сейчас возьмем смерть Властелина Тьмы…
— Жизнь, — прокричал сверху крылатый педант.
— Жизнь так жизнь, — согласился я охотно, сейчас я
со всем соглашался охотно, — раздрызнем ее… и мир и благоволение в
человецех!
Ноги подкосились, я упал, подо мной уже не мокрые камни, а
мягкая трава, а еще выше по склону целый розарий: прекрасные цветы, дивный
аромат. Я жадно дышал всей грудью, усталое тело быстро оживает, наливается
прежней мощью.
Над цветочными кустами, трепеща радужными крылышками,
взвились сотни крупных стрекоз. Солнце ликующе искрится в слюдяных крылышках, я
с облегчением перевел дух и тут с изумлением рассмотрел, что это не стрекозы, а
крохотные человечки с крылышками. Один подлетел ближе, миниатюрная женская
фигурка размером в половину моего мизинца, абсолютно голенькая, крупные сиськи,
осиная талия, широкие бедра, золотистые волосы трепещут под частыми взмахами
крылышек, их четыре, а не два, как у стрекоз…
Я изумленно таращил глаза, а женщина улыбнулась
очаровательно, обернулась к своим, пропищала что-то и помахала крохотной
ручкой. Те сдвинулись и сверкающим облаком двинулись в мою сторону. Я засмеялся
счастливо:
— Сказочные феи!.. А я, дурак, терзал себя страхами…
— Вот так и верь людям! — каркнул ворон.
Волк угрюмо помолчал, но посмотрел на меня с укоризной,
словно это я распустил страшные слухи про этот остров. Что, собственно, было и
правильно: если что-то спрятал на таком острове, то надо всего лишь рассказать,
что на нем живут вампиры, на которых не действует ни серебро, ни чеснок, и что
всякого, кто ступит на остров…
Крохотные человечки закружились вокруг, я протянул руку
ладонью вверх в ожидании, что кто-то, старший или главный, сядет и обратится с
мудрой прочувственной речью, но они кружились все сильнее, потом вдруг разом
бросились, облепили, как пчелы мед. Я поежился, вскрикнул:
— Защекочете!.. Я из чувствительных варваров, хоть и
толстокожий…
На вытянутую руку опустилось не меньше десятка удивительных
существ, я засмотрелся на пышную блондинку, что плюхнулась на сгибе локтя,
сразу же припала губами к коже. Вообще-то приятно, когда начинают сразу с
поцелуев, хотя для них я мог бы придумать что-то и поинтереснее для меня, чем
целовать в таком месте, где у меня никаких эрогенных зон…
В сторонке раздалось злое рычание:
— Мой лорд, да сделайте же что-нибудь!.. Вас же жрут!
Я всмотрелся, крохотная блондинка припала ртом прямо к вене,
я осторожно притронулся к ней пальцем и увидел, что ее нежное полупрозрачное
тело медленно розовеет, наполняется кровью, как медицинский шприц, которым
берут кровь на биохимию. Ахнув, я ухватил ее за талию, попытался оторвать, но
вцепилась зубами и руками в кожу крепко. Зарычав, рванул, отшвырнул в сторону.
— И остальных! — прорычал волк. — И… оста…
льных…
Он подпрыгивал, хватал на лету, проглатывал и прыгал за
другими. Ворон жутко каркал и носился как вихрь, сбивая крыльями и всем телом,
хватая клювом тех, кого не доставал волк. Впервые действуют слаженно, как
спаянная команда. Опомнившись, я начал сгребать их с тела, жутко пожалел, что
не в стальном панцире, хотя бы кожаный доспех, а так повисли на мне, как
пиявки, целые гроздья, отрываются плохо, жадно сосут кровь. Наконец я просто с
силой хлопал по телу, расплющивая их, как крупных комаров, ломая прекрасные
крылья и все остальное.
Тело покрылось кровью, мелкие тельца осыпаются на землю, уже
расплющенные, красные, как вымазанные киноварью, все еще прекрасные, как
произведения искусства, побывавшие под сапогом оккупанта.
Несколько крылатых существ улетели, а часть, как я заметил,
вообще оставалась там, на месте, время от времени ныряя к цветам, а на меня не
обращали ни малейшего внимания. Я провел ладонью по груди, тоже покраснела,
кровь сочится из мелких прокусов. Видимо, подобно крылатым летучим
мышам-вампирам, выделяют такую слюну, что анестезирует, жертва даже не
замечает, что ей прокусили вену и выкачивают кровь…
— Чертовы бабы, — сказал я потрясенно. — Ну и
бабы…
Волк спросил настороженно:
— Вы о чем, мой лорд?
— Говорю, что самцы вон цветочками питаются, нектар
собирают. А самки… У комаров тоже только самки пьют кровь, не знал?
Волк пробурчал:
— Да я как-то не рассматривал половую принадлежность
комаров. Меня, кстати, не кусают.
— И меня, — каркнул ворон довольно.
Клюв у него окрасился красным по самый затылок, да и крылья
блестят, смазанные моей же кровью, когда он лихо рассекал вампиров жесткими
перьями, хватал когтистыми лапами или успевал проткнуть клювом.
— Мой лорд, вы потеряли много крови, — сказал волк
угрюмо.
Я прислушался к себе, отмахнулся, стараясь, чтобы голос
прозвучал небрежно и не выдавал моего страха:
— Это даже полезно. Раньше вообще отворяли кровь, чтобы
омолодить человека, придать ему… э-э… бодрости. А сейчас прописывают пиявки.
Лучше начинают работать селезенка, спинной мозг…
Ворон вставил саркастически:
— Да и головной тоже. Не так ли, мой лорд?
Раздался жуткий рев. Я не задрожал только потому, что
превратился в соляной столб, этот рык что-то сделал с моими внутренностями,
моим сердцем, что жалко трепыхнулось и остановилось, и даже с кровью, она
вообще похолодела и застыла, как смола на морозе. Рык не оглушающий, зверь еще
далеко, но в нем царственная мощь, уверенность в силах и своем коронном праве
карать и миловать…
— Лев?.. — прошептал я замороженными губами.
— Он самый, — подтвердил волк угрюмо. — Но не
простой…
— Волшебный?
— Именно, — ответил волк.
— Как его зовут? — спросил я зачем-то.
Волк промолчал, взглянул на ворона. Тот трепыхнул крыльями,
признался:
— Я острова не знаю. Но лев, ты прав, не простой. Если
бы не здесь, у него было бы грозное имя.
Я лихорадочно старался сообразить, как же уцелеть. Есть
звери простые, как просто львы, вепри, медведи, орлы, а есть особые, получившие
за свою ужасающую мощь имена, пусть даже по имени местности, где свирепствуют,
как, к примеру, Немейский лев, Каледонский вепрь, Лернейская гидра. Все эти
особые звери обычно сыновья либо титанов, либо самого Зевса, зачатые по пьяни,
как у него нередко бывало, убить такое чудовище — подвиг, даже Гераклу
засчитали убийство каждой из таких кошмарных тварей за отдельный подвиг, вообще
герои становятся героями не столько за подвиги в рукопашной, сколько за
убийство Змея Горыныча, Тугарина, Огненного дракона, Медузы и прочих таких вот…
особых, удостоенных личных имен. Вернее, прозвищ.
