— Полагаю, вы позволите мне, — сказал я со вздохом, — предложить вам парочку таких же.
И как только предложение было принято, а фермеры скрылись за ширмой, я позвонил миссис Рэмпейдж с просьбой немедленно доставить мне коробочку самых лучших сигар из самой известной табачной лавки в городе.
— Все, что прикажете, босс! — воскликнула новая миссис Рэмпейдж.
Остаток дня я провел в размышлениях о реакции мистера Артура Это Здание Проклято С. на моих «консультантов». Я не мог удержаться от мысли, что его торопливый уход отрицательно скажется на наших отношениях. Я видел ужас в его глазах, и он знал, что я видел. Понимание такого типа губительно для отношений с высокопоставленными священнослужителями и их двойниками вне закона, и я успокаивал себя только тем, что, возможно, уход клиента носил только временный характер. Туда, куда отправился мистер Это Здание Проклято С, несомненно, последуют его коллеги более низкого ранга, мистер Томми Я Верю в Радугу В., мистер Энтони Тебе к Лицу Лунный Свет М., мистер Бобби Полное Затмение Дж. и их друзья архиепископы, кардиналы и папские нунции. Ближе к концу дня я пошлю утешительный факс с информацией для мистера Это Здание Проклято С. о том, что консультанты были без промедления уволены. Я скажу ему заведомую неправду, потому что задание мистера Клабба и мистера Каффа будет выполнено задолго до его возвращения. Все было в порядке, все шло по порядку. И словно для того, чтобы поставить на этом деле жирную печать, позвонила миссис Рэмпейдж и спросила, можно ли ей войти с коробкой сигар. Разговаривала она с хрипотцой в голосе, которой я никогда ни от кого не слышал, кроме Маргариты, говорившей так в самые первые, самые счастливые дни после свадьбы. Миссис Рэмпейдж добавила, что у нее для меня сюрприз.
— Это меня порадует не меньше, — сказал я.
Миссис Рэмпейдж хихикнула.
Сюрприз в такой обстановке был бы особенно обнадеживающим. Добрая женщина поступила мудро, обратившись за советом к мистеру Монфорту де М., который порекомендовал подходящий для аристократа магазин и назвал лучшие сорта сигар, после этого он купил для меня коробку из розового дерева для хранения сигар, нож для обрезания сигар и зажигалку в античном стиле. Как только миссис Рэмпейдж получила все указания относительно содержания благодарственного письма, которое она должна была оформить по своему вкусу, я выложил все сигары, кроме одной, в коробку, обезглавил и зажег одну. Под легким ощущением фруктового вкуса, напоминающего аромат цветущего грушевого дерева, один за другим открывались: вкус черных оливок, выдержанного сыра «гауда», сосновых иголок, новой кожи, горохового супа, сорго или бастра, горящего торфа, библиотечного клея и листьев мирта. Ближе к концу я с удивлением отметил вкус семян подсолнечника и запах бумаги из Библии. Мистер Монфорт де М. сделал прекрасный выбор, хотя я немного сожалел об отсутствии черного масляного соуса.
Почувствовав дружеское расположение, я направился через весь кабинет к ширме, из-за которой доносились звуки неудержимого веселья. Превосходная сигара должна быть дополнена достойным напитком, и в свете того, что произойдет вечером, я счел рюмку джина «Бомбей» мистера Клабба совершенно уместной.
— Ребята, — сказал я, тактично демонстрируя свое присутствие, — закончены ли приготовления?
— Почти, сэр, — сообщил кто-то из парочки.
— Хорошая новость, — сказал я и зашел за ширму. — Но я должен быть уверен...
Если бы содержимое полудюжины самых грязных нью-йоркских квартир сгребли вместе, встряхнули и вывалили в мой кабинет, это выглядело бы именно так. Груды пепла, бутылок, листов бумаги, книги с испачканными обложками и оторванными корешками, искалеченная мебель, разбитый стакан, мусор, который нельзя было идентифицировать, мусор, которого я даже не видел, поднимался от самого основания ширмы, вокруг и над столом, образуя кучи там и тут. Рваное отверстие в пять футов диаметром зияло в окне. Нахлобучив котелки на головы, рассевшись на стульях, мистер Клабб и мистер Кафф положили ноги на то, что когда-то можно было назвать столом.
— Сэр, выпейте с нами рюмочку, — сказал мистер Клабб, — в качестве пожелания нам успеха и для того, чтобы дополнить удовольствие от сигары.
Он вытянул толстую ножку и пинком скинул мусор со стула. Я сел. Мистер Клабб вытащил заляпанный стакан из болота и наполнил его голландским джином, или «дженевером», из бутылки с приплюснутыми боками, по форме напоминающей минарет. Я видел такие во время своих нечастых посещений Амстердама, который в Нидерландах. Миссис Рэмпейдж была, по-видимому, очень занята во время изоляции фермеров. Потом я подумал, а не демонстрировала ли миссис Рэмпейдж признаки алкогольного опьянения во время нашего последнего разговора.
— Я думал, вы пьете «Бомбей», — сказал я.
— Разнообразие, как говорится, приправа к жизни, — сказал мистер Клабб и вручил мне стакан.
— Вы устроились здесь как дома, — заметил я.
— Я очень благодарен вам за терпение, — сказал мистер Клабб, — и мой партнер полностью согласен с этим мнением, я прав, мистер Кафф?
— Абсолютно, — ответил мистер Кафф, — но готов поспорить на сто долларов и сигару, что пришло время выяснить еще кое-что.
— Как этот человек прав, — сказал мистер Клабб. — Его устами глаголет истина. Сэр, вы вошли на нашу рабочую территорию и столкнулись с неопрятностью, небрежностью, непристойностью, и ваша естественная реакция, что мы вполне сознаем, — отвращение. Мое пожелание состоит в том, чтобы вы запомнили две важные вещи: во-первых, у нас, как уже было сказано раньше, есть собственные методы, характерные только для нас, и во-вторых, появившись на сцене недавно, вы видите все хуже, чем оно есть на самом деле. К завтрашнему утру уборщики сделают свою работу.
— Предполагаю, вы занимались Визуализацией, — сказал я, осушив бокал «дженевера» до дна.
— Мы с мистером Каффом, — сказал он, — предпочитаем минимизировать риск аварий, сюрпризов и прочего методом репетиции наших, как вы видите, представлений. Все это, сэр, можно легко убрать, а наша работа, если уж начата, требует завершения и не может быть продублирована, переделана или недоделана.
Я вспомнил все гарантии, что давал.
— Я помню ваши слова, — сказал я, — и должен быть уверен, что вы помните мои. Я не просил доводить дело до конца. В течение дня мои чувства по этому поводу определились. Довести дело до конца по-вашему означает...
— Конец есть конец, — сказал мистер Клабб.
— Истребление, — сказал я. — Прекращение жизни вследствие применения внешней силы. Я этого не хочу, это неприемлемо, и я даже думал о том, что перебрал со степенью физического наказания, подходящей для этого дела.
— Подходящей? — произнес мистер Клабб. — Когда речь идет о страстном желании, «подходящий» — понятие, которое не имеет значения. В священной области желаний «подходящий», не имея значения, не существует. Мы говорим о ваших сокровенных желаниях, сэр, а желание — чрезвычайно вещественная вещь.
