— Мне кажется, вы устроены с невероятным комфортом, — ответил сержант.
Ллойд-Джонс сообщил, что кое о чем размышлял накануне, большей частью о Томасе Пасморе.
— Видите ли, я, как и любой другой, читаю газеты и имею кое-какое представление о том, как мистер Пасмор творит свои чудеса. Использование открытых для общественности документов и архивов — отличное подспорье, не правда ли?
— Это общеизвестно, — кивнул Полхаус.
— По-моему, человек, который «на ты» с компьютерами, кодами доступа, паролями, может нажить себе большие неприятности, забираясь куда не следует. Ежели в процессе поисков ему придется выйти за рамки дозволенного, то есть преступить закон, любое найденное им свидетельство будет считаться неприемлемым, ведь так?
Это был нелегкий момент для сержанта. Полхаус не имел представления, сколько границ дозволенного переступил Том Пасмор.
— Не могли бы вы мне назвать имя того человека, другого — с которым я говорил?
— Поскольку рано или поздно вам придется узнать его — пожалуйста: это Тимоти Андерхилл
— Писатель Тимоти Андерхилл?
— Совершенно верно.
— Вы разыгрываете меня.
Полхаус бросил на него взгляд, который мог бы прожечь насквозь обыкновенного человека
— Забудьте обо всем, что я наговорил вам, — сказал Ллойд-Джонс. — Пожалуйста, привезите Тима Андерхилла, мне очень надо с ним поговорить. И пока вы этого не сделаете, я никому не скажу ни слова.
— Мне кажется, он знает вас, — сказал Тиму Полхаус, когда они втроем пробирались по лабиринтам коридоров. — Я хотел сказать, ваши книги.
— Почему вы так решили?
— По его реакции на ваше имя.
Тим немного запыхался от гонки по коридорам. В спешке он обратил внимание только на возбуждение Полхауса и приколотые к доске объявлений, мимо которой они прошли, визитки с предложениями услуг адвокатов, специализировавшихся на разводах. Наконец Полхаус остановился напротив зеленой двери с буквой «В».
— Он хочет поговорить с вами наедине, — сообщил сержант. — Ваш брат, я и лейтенант из отдела убийств будем наблюдать через одностороннее зеркало. Диктофон зафиксирует все сказанное вами обоими.
— Что я должен сделать? — спросил Тим.
— Пусть выговорится. Посмотрим, вдруг вам удастся заставить его проболтаться о вашем племяннике. Можете спросить о Джозефе Калиндаре. Повезет — обмолвится о том, где он спрятал тела. Так что конкретных указаний нет: чем больше расскажет, тем лучше.
— Он сейчас там?
На секунду Тимом овладел беспричинный страх. Несмотря на острейшее любопытство, меньше всего ему сейчас хотелось перешагнуть порог этой комнаты.
Полхаус кивнул:
— Пойдемте, я вас представлю.
Он открыл дверь, и на секунду Тому почудилось, будто он слышит резкий, с привкусом дымка, горький запах. Полхаус шагнул в комнату, и запах исчез. Справившись с побуждением развернуться и уйти, Тим последовал за широкой и прямой спиной сержанта. Человек у дальнего конца зеленого металлического стола уже поднялся на ноги и пристально вглядывался в него с выжидательной улыбкой. Если не принимать в расчет горящих глаз и выражения комической досады, он сейчас очень напоминал страстного поклонника в ожидании автографа.
— Вы уже встречались, — сказал Полхаус. — Тим Андерхилл, Рональд Ллойд-Джонс
Ллойд-Джонс ухмыльнулся и протянул крепкую розовую ладонь, и Тим неохотно пожал ее.
— Мистер Ллойд-Джонс, разрешите вам напомнить, что ваша встреча будет проходить под наблюдением и разговор ваш записывается. И еще раз: все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Прошу также подтвердить, что вы отказываетесь от присутствия вашего адвоката на этой встрече.
— Бобби придет попозже, — ответил Ллойд-Джонс.
— В таком случае я вас оставляю.
Как только Полхаус вышел, Ллойд-Джонс указал жестом на стул на другом конце стола и сказал:
— Давайте устроимся поудобнее.
Не желая так быстро потерять контроль над ситуацией, Тим спросил
— Удовлетворите мое любопытство, для чего вы добивались встречи со мной?
— Причина одна — ваши книги. Вы один из моих любимых писателей. Прошу вас, присаживайтесь.
Оба опустились на стулья.
— Мой друг, вам просто необходимо обновить ваши фотографии, — начал Ллойд-Джонс. — Не назови мне сержант вашего имени, ни за что б вас не узнал. Снимки старые?
— Боюсь, что да.
— Велите вашему издателю постараться и найти фотографа с хорошим вкусом. Скажу откровенно, у вас очень приятное лицо, и следовало бы извлекать из этого максимальную пользу.
«Как, например, извлекаешь ты», — сказал про себя Тим
И тут же понял, что именно этого и хотел Ллойд-Джонс — чтобы он так подумал. К Тимоти Андерхиллу он не питал особого интереса, он просто хотел развлечься. Никакое лишение свободы не могло удержать его от любимых игр.
— Мне очень стыдно, что я сразу не узнал Тома Пасмора — спохватился, когда вы уже отъехали. Один из самых знаменитых жителей Миллхэйвена, не правда ли?
Тим кивнул. У него вдруг возникло ощущение: еще немного — и он станет кротким и покорным воле Ронни.
— Полагаю, мистер Пасмор решил, что я достоин его визита — для того чтобы сравнить мою внешность с рисунком, не так ли?
— Так.
— Чем же я привлек его внимание?
— Всплыло ваше имя.
Ллойд-Джонс улыбнулся ему с неподдельной симпатией. В его немного слишком близко посаженных глазах плясали искорки.
— Давайте вот на этом акцентируем наше внимание. Из того, что я читал о вашем друге, я понял, что львиную долю своих, скажем так, «вдохновений» он черпает из общедоступных источников. Я всегда думал — как же это мудро! Если помните, я уже интересовался, не из такого ли рода источников «всплыло» мое имя и привлекло внимание мистера Пасмора. И ваше внимание, разумеется, тоже.
— Вы правы.
— Том Пасмор верен себе. А что это за документы, где они, Тим? Налоговые декларации, что-то вроде этого, да?
— Мы хотели выяснить, кто владелец дома, принадлежавшего прежде Джозефу Калиндару, — сказал Тим. — Так и всплыло ваше имя.
Ллойд-Джонс моргнул, и тень скрытого ликования мелькнула на его лице. Почти мгновенно он обрел контроль над собой.
— Ах да, конечно. Я приобрел эту недвижимость для вложения капитала, но так ничего с домом и не сделал. Давайте теперь поговорим о том, что имеет для меня значение куда большее. Итак, вот он я, опознанный вами как человек, словесный портрет которого дала полиции некая престарелая мадам, чье внимание привлекла какая-то нелепость. Причиной ее беспокойства была моя невинная беседа с очаровательным юношей в парке Шермана. Легко допускаю, что похож на человека с портрета, поскольку и в самом деле являюсь тем самым человеком, что разговаривал с мальчиком. Вот, пожалуй, и все, что у них есть, не так ли?
