Карай понял, что третьей конфеты не будет, и грустно улёгся на каменные плиты пола, положив голову на лапы.
— Я в этих коридорах путаюсь, — сказал Гектор.
— Поднимись по железной лестнице на последний этаж, — сказала девушка. — Там будут двери. У неё, по моему, вторая от начала…
— Спасибо!
— Один вопрос. Зачем тебе нужна Дивина?
— А если я не отвечу?
— Достать зеркало?
— Зачем?
— Ты посмотри на своё личико.
— У меня, наверное, молоко на губах не обсохло, да?
— Нет, — засмеялась девушка. — Просто у тебя очень влюблённая физиономия. Откуда ты знаешь Алину?
— Неважно. А вы её не любите?
— Не люблю? — переспросила девушка. — Нет, я её очень люблю. И поэтому советую тебе… Нет, я ничего тебе не советую…
Девушка достала сигарету. Гектор поднёс горящую спичку.
— Ах эта первая любовь… — сказала девушка. — Привет Алине! — и засмеялась.
Гектор пожал плечами.
Девушка пошла прочь по коридору. Казалось, окно разбилось и небо пролилось девушке на ноги — так волшебно голубели её брюки.
Караю не понравился долгий подъём по железной лестнице. Карай, как, впрочем, и все собаки, не любил высоты. А железная лестница к тому же ещё гремела и просматривалась насквозь. Только почувствовав под ногами твёрдый каменный пол, Карай повеселел. Гектор сразу узнал этот приземистый мрачный коридор. Топографический кретинизм кончился.
Замка на двери не было.
…Алина Дивина сидела на высоком табурете, усталая и прекрасная, и читала толстую книгу. И верный глиняный будённовец охранял её, размахивая саблей. Лицо Алины — белое, в веснушках (умилился Гектор), глаза — синие и спокойные, волосы светло-русые кольцами лежат на плечах. Была Алина в чёрном свитере под самый подбородок. И смотрела Алина на Гектора без радости.
— Привет! — сказал Гектор, удивляясь, как пошло, как отвратительно звучит это, в общем-то, обыкновенное слово. — Извини, я с собакой… Это Карай…
— Я очень рада, — сказала Алина.
— Чему? — спросил Гектор.
— Точнее, я совсем не рада, — ответила Алина.
Гектор взял книгу, которую она читала.
— «Смерть короля Артура», — сказал он. — Толстая книга, а так странно называется… Смерть можно описать одной строчкой — король Артур умер…
— Всё на свете можно описать одной строчкой, — сказала Алина. — Зачем ты пришёл?
— Пришёл и пришёл…
— Зачем?
— Я… — Гектор растерялся, он не знал, как пригласить Алину к себе домой. — Я…
— Неужели ты пришёл объясниться мне в любви?
— Ага…
Алина пожала плечами и снова взялась за книгу.
— Как мотоцикл? — спросил Гектор.
— У меня отобрали права, — ответила Алина. — На год. Теперь я езжу на трамвае.
— Давай сейчас сядем на трамвай и поедем ко мне, — сказал Гектор. — Быстро-быстро доедем…
Алина тихонько засмеялась.
— Знаешь, — сказал Гектор. — Я шёл сюда и надеялся, что ты не такая красивая. Тогда мотоцикл ревел, улицы качались, я думал, мне всё показалось.
— Хочешь, я прочитаю тебе, как изъяснялись в любви средневековые рыцари? — спросила Алина.
— Ты жалеешь, что процедура упростилась? — Гектор неожиданно подошёл к табуретке и обнял Алину. Но руки её, сильные, как клещи, впились ему в плечи.
— Ты забыл, — сказала Алина, — что, во-первых, я скульптор — это значит, я могу руками гнуть подковы, а во-вторых, я старше и сильнее тебя… Мне, кстати, двадцать четыре года, и я не желаю играть в твои игры!
— Мне семнадцать, — ответил Гектор. — Я не скульптор, я младше и слабее тебя, но, как говорили рыцари, клянусь честью, я стащу тебя с этого табурета! — Гектор обнял Алину, прижал её к себе, потом ногой выбил табурет, и оказалось, что Гектор стоит посреди мастерской, будённовец от удивления чуть саблю не роняет, Карай лает, а Алина бьётся в руках у Гектора, как вытащенная из воды русалка.
— Ты спятил!
— Женщина старше и сильнее меня, — бормотал Гектор. — Сгибающая подковы…
Алина наконец вырвалась.
— Ты наглец!
— Ага! — обрадовался Гектор. — Я слышу голос женщины, которая забыла, что она старше и сильнее меня. Мы едем ко мне?
— Что?
— На трамвае?
— Отстань, пожалуйста, от меня!
— Почему мы не едем?
— Как тебе не стыдно?
— Я тебе не нужен, — грустно сказал Гектор. — Я всё понимаю… Семнадцать лет, и так далее… Но я же не виноват, что мне семнадцать лет…
— Когда мне вернут права, мы покатаемся на мотоцикле, — смирила гнев Алина. — А сейчас иди домой.
— Когда тебе вернут права, мне будет уже восемнадцать лет… У тебя есть телефон?
— Нет.
— Тогда запиши мой.
— У меня нет бумаги.
— Это не страшно… — Гектор написал свой телефон углём на стене мастерской. Цифры получились огромными. — Если ты сегодня не позвонишь мне, я завтра снова приду к тебе в мастерскую, — сказал Гектор.
— Иди, — сказала Алина. — Мне надо работать. Иди…
Спускаясь по лестнице, Гектор почему-то вспомнил девушку в небесных брюках…
40
В день демонстрации на Невском подняли полотняные паруса навесы, под сенью которых продавали лимонад, конфеты, сигареты и коржики. Около навесов радостно суетились голуби.
Первое мая оказалось днём солнечным и тёплым. Гектор включил телевизор, потом сел на кухне завтракать, размышляя, как, в сущности, бездарно проводит он время в отсутствие родителей. Вчера, вернувшись из академии, Гектор принялся читать «Портрет Дориана Грея», и пустынный Невский, и белая ночь за окном встретили Гектора, когда он закрыл книгу и принялся ходить по комнате. И жизнь его вдруг сверкнула чужой радужной гранью, и, зачарованный, он следил, как блекнут краски и осыпается позолота, как снова он становится самим собой — десятиклассником Гектором Садофьевым. «Фантазия — цветная паутинка, — думал Гектор. — Смахнёшь её с глаз, и снова всё серое…» И ещё Гектор подумал что, пойди он к Алине после того, как прочитал «Портрет Дориана Грея», он повёл бы себя по-другому. Гектор набрал телефонный номер Кости Благовещенского, но потом посмотрел на часы и положил трубку. Было поздно. Дориан Грей лежал на ковре с ножом в сердце. Костя уже, должно быть, спал, и снилась ему Инна…
