Сиркен сразу же предложил нам осмотреть сборочный и опытный цеха, где мы могли увидеть машины «в железе». Сделано это было, как мне потом признались, с умыслом, чтобы показать, что ленинградцы тоже не лаптем щи хлебают. В сборочном не было ничего примечательного в плане организации производства, конвейер отсутствовал как таковой, а танки строились на одном месте от начала и до конца. Но там я впервые увидел новую модификацию Т-26, аналогов которых в моем пропавшем прошлом просто не было. Танк так и остался двухбашенным, но цилиндрические башни подросли в размерах и приняли диагональное расположение, левая чуть впереди правой. В каждой теперь, как на танке МС-1, размещалось по 37-миллиметровой пушке и пулемету в раздельных установках. Впрочем, в большинстве уже собранных танков пушки отсутствовали или устанавливались только в одной башне. Корпус танка теперь не имел «уступа» в корме, крыша моторного отделения была наклонной под большим углом от погона задней башни к кормовому листу. Я попросил рассказать мне об этой машине, что и сделал Гинзбург, можно сказать, с нескрываемым удовольствием.
— После успешного опыта с установкой в Т-26 компактного по длине оппозитного дизеля в моторном отсеке высвободились довольно значительные объемы. Первое время мы не могли их рационально использовать, так как был задел готовых корпусов, а также, мешал запрет УММ РККА вносить изменения в конструкцию танка. Поэтому первоначально в этих объемах разместили дополнительные топливные баки. Такие танки вы могли видеть на параде в Москве в годовщину революции. Это было вынужденное решение, не рациональное. Получалось, что запас хода по топливу превышает запас хода по гусеницам в разы, в реальной боевой обстановке нет никакого резона заправлять под пробку. Эти соображения мы и представили УММ РККА, где нам, учитывая положительный опыт с мотором, разрешили усовершенствовать конструкцию корпуса. Удлинив боевое отделение больше чем на полметра в сторону кормы, мы смогли установить на танк две башни увеличенного размера с усиленным вооружением на той же базе, сохранив при этом и достаточный запас хода в 250 километров. Масса танка, само собой, выросла, что вынудило нас усилить подвеску, увеличив количество и толщину листов рессор. Трансмиссия и двигатель остались без изменений. Танк уже прошел испытания, показан в Кремле руководству партии и принят на вооружение РККА, являясь на данный момент сильнейшим среди машин сравнимого веса.
Я довольно хмыкнул, оценивая размеры боевого отделения новой машины. На глаз выходило, что туда можно будет воткнуть одну башню, но, гораздо больших габаритов, чем знакомая мне единая для БТ-5-7 и Т-26. А значит, и вооружение будет серьезнее, чем 45-миллиметровая пушка. Кстати о пушках.
— А почему у вас часть машин без вооружения стоит? Планируете что-то менять?
Гинзбург замялся, но на выручку ему пришел директор завода.
— Мы с самого начала рассчитывали на длинноствольную ПС-2, но до сих пор не получили ни одной, поэтому временно устанавливаем «Гочкисы» из старых запасов, — пояснил Константин Карлович. — Однако запасы эти не беспредельны и уже заканчиваются. Рассматриваем сейчас вопрос о возврате к чисто пулеметному вооружению, по три на башню.
Я хмыкнул еще раз, теперь озадаченно.
— Какой смысл? Лучше одну башню с серьезной пушкой иметь, чем две с пулеметами. Все равно в каждой малой башне по одному стрелку, ему одного пулемета — за глаза. На худой конец, хоть огнеметы вместо пушек установите. Только чтобы пушечные танки от огнеметных внешне не отличались.
Я сказал это буднично, понимая, что Т-26 — машина «учебная», а не основной танк будущей войны. Но ленинградцы, видимо, расценили мои слова как посягательство.
— Вы лучше двигатель помощнее дайте, с вооружением как-нибудь разберемся, — молчавший до того Барыков тоже принял участие в разговоре. — Это вообще не от нас зависит. С военными согласований на полгода.
— Как первый ГПЗ заработает — дадим, — охотно согласился я, — наработки есть. Трансмиссия выдержит? Помнится, летом с коробкой приключения были. Может, вам зиловскую дать? Полноценный мобилизационный танк получится с максимальным использованием автоагрегатов…
— Выдержит, у нас тоже наработки есть, — не согласился Барыков. — А пять скоростей, уже освоенных, на четыре менять — смысла не вижу.
— Ну как знаете. Моторное производство покажете? Хочется посмотреть, как и где 130-й мотор будет выпускаться.
Перейдя в интересующий меня цех, я мог наблюдать картину, до мельчайших деталей повторяющую то, что только что видел. По всему цеху стояли на козлах моторы М-5 разной степени готовности, с каждым занималось по два-три человека. Нашлись здесь и два наших Д-130-2, высланных заранее по железной дороге с соответствующей охраной. Причем один мотор был уже полуразобран и единственный старый усатый дядька обмерял его детали, используя при этом линейку, кронциркуль и нутрометр, зарисовывая и записывая результаты карандашом на клочке бумаги. Вот те на! С таким подходом моторов мы еще долго не увидим.
— Здравствуйте, уважаемый. Не старайтесь впустую, я привез полный комплект чертежей с посадками и допусками, — сказал я, подходя к моторам, — а также технологические карты. Моторы же — для исключения ошибок в чтении чертежей и для установки в опытные танки.
Я открыл рюкзак и достал добрых килограммов десять бумаги. Дядька, покопавшись в них, развернул прямо на разобранном моторе один лист с чертежом поршня, внимательно посмотрел на него и, сравнив со своей «шпаргалкой», поднял на меня глаза, протянул руку и представился.
— Павел Кондратьич, уважаю, не то что наши, — он снисходительно кивнул на инженеров. — А то привезут готовый мотор, бросят, а нам ковыряться. Мы, конечно, не гордые, вон, М-5 таким порядком сделали.
Дядька говорил с чувством собственного достоинства, похоже, его авторитет на заводе был на недосягаемой высоте и претензии к начальству он выдвигал запросто. Сиркен, спасая авторитет завода, тут же возразил.
— Полно тебе, Кондратьич, это когда было то? — и, тут же меняя неудобную тему, повернулся ко мне. — Мотор, который вы прислали, по документам 265 лошадиных сил. А где ваш двойной? Или вы его только в чертежах привезли?
— Нет пока этого готового мотора. Ни в чертежах, ни в металле, он пока в работе, и на быстрое его появление рассчитывать не следует. Там с одним новым компрессором заморочек… А здесь два ПЦН-100 стоят, стандартные.
— Так дело не пойдет! — горячо возразил Барыков. — Новый танк Т-28 — махина! Вы наверное, просто не осознаете, какая! Пройдем в опытный цех, там прототип с мотором М-5 стоит, почти готовый. Даже при одном взгляде вам сразу понятно станет, что такой маломощный двигатель для него не годится. А еще, мы, признаться, очень рассчитываем, как и в случае с Т-26, значительно увеличить боевую мощь дизельного варианта по сравнению с прототипом.
— Ну что ж, пойдем, глянем на ваш шедевр, — я покладисто согласился, впрочем, не собираясь уступать. Т-28 я представлял себе довольно хорошо и тоже продумывал варианты. По моим прикидкам выходило, что если отсечь от этой машины все лишнее — пулеметные башенки, огромное МТО, то оппозита Д-130 вполне хватало. Правда, тогда я еще не представлял себе всей высоты полета фантазии как конструкторов, так и военных заказчиков, которая привела почти к трехдневным спорам, именуемым нами впоследствии в шутку «Невской битвой». Впрочем, какие шутки? Победа на поле боя начинает коваться задолго до войны, в том числе и в конструкторских бюро.
