Исидор Евстигнеевич был невероятно горд собой, а я невольно сморщился, замаскировав это под поедание эксклюзивного в данной обстановке лимона. Мне живо вспомнился январь 1995 года и мерзкий, дребезжащий голос сексуального меньшевика, призывающий нас сдаваться, «спасать генофонд», наплевав на страну и тех беззащитных, кто был за нашими спинами. Тоже в чинах тот подонок был, избранник, блин…
— Ты, Исидор Евстигнеевич, лучше про деда расскажи, про революцию и гражданскую все и так знают, — я поспешил сменить неприятную для меня тему.
— А что дед? Дед крестьянином был. В деревне Старищево, Кологривского уезда. — Нарком ответил как-то казенно, будто анкету читал. Я вцепился в эту тему и стал задавать уточняющие вопросы, получая от напрягшегося партийца все такие же сухие ответы. Исидор Любимов, наоборот, старался перескочить обратно на свою биографию, но я все время возвращал разговор в прежнее русло. Из-за этого наше общение получилось сумбурным, но перескакивая с пятого на десятое, я все же смог сделать интересные выводы. Во-первых, дядя избегает вспоминать свою собственную родословную, но вытянуть из него то, что его отец, мой «псевдодед» шить умел и маленького Исидора научил, мне удалось. Больно уж сказочно было то, что мальчишка мог самостоятельно изготавливать одежду на продажу. Это обстоятельство не оставляло и камня на камне от версии крестьянского происхождения. Любимовское учительство тоже было нехарактерно для биографий земледельцев. Во-вторых, вся «хозяйственно-управленческая» карьера наркома прошла под девизом «отнять и поделить». Революционные советы, должность зампотыла, то бишь чуснабарма у Фрунзе, НЭПовская потребкооперация, все это не оставляло никаких шансов на созидательную деятельность. А скорее всего, Исидор к ней совсем не стремился, идя по более удобной и, что немаловажно, хлебной стезе. Оценив свои выкладки, я живо вспомнил комедию «Ширли-Мырли». Получается, что я фактически Изя Шниперсон?
Вот жук! Да он совершенно точно знает, что я ему никакой не племянник, но зачем-то поддерживает эту версию. Какая ему выгода? Рассчитывает свою собственную легенду укрепить? Она и так была весьма устойчива, просто потому, что его прошлым никто не интересовался. Значит, причина в видах на будущее. И здесь вариантов всего два. Либо он «наш человек» и действительно планирует строить легкую промышленность, но не имеет достаточных навыков и ему нужен неофициальный помощник с каким-никаким опытом. Либо он «не наш» и рассчитывает что-то с меня поиметь. Хотя бы укрепить свое положение «династическим» способом. А вот это мы сейчас и попытаемся выяснить.
— Что это мы, дорогой дядя, все о прошлом да о прошлом, давай лучше о светлом будущем, — имитируя благодушие и среднюю степень опьянения, предложил я, — очень уж хочется узнать, как будет с одежкой при коммунизме в отдельно взятой стране. А то, не поверите, неделя уходит, чтобы платье или костюм купить, не говоря о деньгах. Ведь все по отдельности, да еще и это поискать надо.
— А ты ко мне обращайся, враз организуем, — нарком не без удовольствия демонстрировал свои возможности, а потом добавил: — Ведь родня на то и существует, чтобы помогать друг дружке, вместе житейские невзгоды преодолевать.
— Непременно. Но я не о том. Как-то неудобно племяннику наркома по улице пройти в дорогом костюме, когда все вокруг в домотканине. Не находишь?
— А ты не ходи. Ты на машине езди, — это что, он шутит так? Или я имею дело с классическим номенклатурщиком, напрочь оторвавшимся от «земли»? Не зная, что ему ответить, я просто сидел и смотрел на псевдородственника тяжелым взглядом, и он не выдержал:
— Ну что ты жилы из меня тянешь? Царизм, война, разруха, ничего же толком не осталось, все заново строить надо! Так и того не сделать сразу! Вон, с хлопком как быть? Тряпок не хватает, а его на порох забирают. Второго Туркестана у нас нет. С мясом так же, деньги выделим, мясокомбинаты построим, а что на них перерабатывать? И так за что не возьмись. Как наркомат образовали, сразу стал ресурсы подбивать, а там слезы одни. Баб надо чем-то занять им подходящим, хоть и старается твоя подруга им дело по плечу подбирать в машиностроении, но там легкой работы мало. Трудов непочатый край и быстро все не сделать, сколько золота ни заплати буржуям за станки. Потому как сперва сельское хозяйство поднять надо, чтобы легкой промышленности было что перерабатывать.
— Раз решать задачу «в лоб» долго, значит, другие пути искать надо. В обход. Разве целлюлоза только в хлопке есть? Нет, просто там она в готовом виде. Вот и выделить часть средств на поиск технологий получения целлюлозы из других источников, древесины например. Найдете — сразу скинете проблему обеспечения пороховых заводов на лесную промышленность. Поголовье скота мало? Так значит, упор надо делать на живность, которая быстро плодится, на кур например. Строить не мясокомбинаты, а птицефабрики. Их, кстати, прямо в городах размещать можно, женские рабочие руки туда пойдут.
— Экий ты находчивый, племянник! Вот ты мне лучше скажи, к какому году вы проблему с автотранспортом решите? Что наверху говорят, я и без тебя знаю, а внизу что слышно?
— А что внизу? Внизу только видно. Как Лихачев говорил, ЗИЛ должен был только к весне этого года конвейер пустить по плану. Год мы выиграли. Выпустили 12 тысяч 5–6-тонных грузовиков, которые каждый за два прежних АМО-2-3 считаем. Два года выиграли. Но это только начало, выпуск сдерживали смежники, сейчас ГПЗ-1 на полную мощность выйдет, ЗИЛ сможет достичь плановой мощности 50 тысяч машин в год. А вот много это или мало и когда автотранспорта будет достаточно, я без понятия, но цифры по нашему заводу я дал, считайте сами. Вам зачем, кстати?
— Да, понимаешь, мысль была частично решить проблему сырья за счет внешних источников. Монголия. Они бы нам с радостью и шерсть на сукно, и мясо продали, мы бы им тряпки, стройматериалы, топливо, корма поставляли. Только железнодорожную сеть там разворачивать нерентабельно. Остается автотранспорт. Машины мне обещали в «шерстяные» колонны выделить только «после удовлетворения внутренних потребностей», вот так. Но автопробег Москва — Владивосток все-таки будет, посмотрим, как автотехника себя в степи покажет.
— Про пробег слышу первый раз. А насчет Монголии… У нас что, своих степей мало?
— Хватает, на них нам лимит будет выделен в ближайшее время. Куцый правда. Но если машины испытание пройдут, думаю, можно еще потребовать будет.
— Да пройти-то пройдут, что там такого особенного? Степь ровная как стол, летом сухая. Там даже дорог не надо, направлений хватит. А с лимитами подшаманить можно по уму. На одну машину три-четыре прицепа заказать.
— Хитро. ЗИЛ сейчас из автопрома выведен, получится машины и прицепы из разных контор поступать будут, поэтому вопросов несоответствия количества, скорее всего, не возникнет. А мы, одним махом, в три-пять раз большую территорию охватим. Хитер! А потянет машина?
— Шерсть относительно легкая, но объемная, пять тонн в один ЗИЛ вряд ли запихнешь, с прицепами так же. Думаю, даже пять прицепов с шерстью потянет. Вот будет пробег, там и испытайте такую систему.
— Обнадежил ты меня, племяш. Ну давай по последней, за нашу партию, и по домам, а то время уже позднее.
