Вчера едва удержался, чтобы не зажечь свечу, когда
незнакомка уснула на его плече. Он в который раз ощупал ее всю: ни рогов, ни
копыт, ни рыбьего хвоста. А вместо запаха серы и горящей смолы –
дивный аромат странных цветов, что могут расти разве что в вирии.
И сегодня… боги, укрепите его стойкость… не зажжет ни свечу, ни факел. Но
воля слабеет, а жажда увидеть ее лицо все сильнее…
Белоян привстал на стременах, конь застонал, его зашатало из
стороны в сторону, хотя это был самый массивный жеребец из княжеской конюшни.
Всмотревшись, определил:
– Вон к тому перелеску! Прямо на сосну с березовой
верхушкой… Видите одинокое дерево в лесу?
Претич, ничуть не удивившись, приложил ладонь козырьком к
глазам:
– А там что-то ползет…
– Где?
– Вон за кустами… Вон вышло… Опять в кусты… снова вылезло…
Но как идет, как идет! Корова какая-то. Свинья, наверно.
– Будем лазить по лесу? – усомнился Владимир. –
Много найдешь среди кустов да прошлогодней листвы…
– Боги знают, куда бросать… Пусть твои воины едут в сторону
березового ивняка…
Совсем мудрый стал, подумал Владимир с сочувствием, такое
городят, когда уже все звезды по именам помнят…
– Березового ивняка? – уточнил он на всякий случай.
– Да. По правую руку пойдут сосны, березы и другие
кустарники, а вы езжайте по левую…
Он не договорил, голова запрокинулась. Владимир тут же
посмотрел на небо. Среди синевы показалась белая черточка, за ней другая,
третья… Словно крохотный снежок катился по своду, быстро истаивая.
– Падает?
– Началось, – прошептал волхв.
– А куда упадет, знаешь?
– Погоди… Сперва сыплется мелочь… Потом пойдут настоящие…
Владимир зябко передернул плечами:
– А если такая глыба влупит по голове? Она ж мне чуб
испортит…
Волхв гикнул, конь послушно ринулся вперед. Дружинники
замялись, поглядывая то на ускакавшего волхва, то на князя. Владимир молча
указал вперед. Конь под ним обиженно подпрыгнул, больно хозяин пинается, с
места пошел галопом, догнал волхва.
Степь мелькала под копытами то зеленая, то черная, копыта
гремели и по камню, затем снова пошла зелень, впереди всего в двух-трех верстах
начал вырастать лес. Чейман несся на легком печенежском коне, он пригнулся к
гриве, приподнял зад, стоя только на стременах, и они неслись, далеко обогнав
всю дружину.
Внезапно Владимир увидел, как Чейман сдернул с седельного
крюка боевой топор. Солнечные блики ударили в булатное лезвие, раздробились и
рассыпались острыми искрами по степи.
Рядом с Владимиром остроглазый Претич вдруг ахнул:
– Неужто… печенеги?
Владимир приподнялся на скаку. Далеко в степи, наполовину
закрытые могучими плечами Претича, неслись всадники. Различались только
крохотные фигурки на конях, да и тех то и дело скрывало пыльное облако, видно
только, что их больше, намного больше…
– Не печенеги, – возразил себе Претич. – Откуда
им?.. Да и Кучуг… Дружина князя Круторога?.. Березовского князя?
Чейману орали, свистели, и он нехотя придержал коня, дал
себя догнать, дальше скакал уже в боевом ряду. Дороги сближались, Владимир уже
видел место, где пути пересекутся…
Задним мчался, не поспевая за резвыми конями, Белоян.
Владимир оглянулся, увидел раскрытый в крике рот верховного волхва.
– Они… за… небесным… железом!
– Сами видим, – крикнул Владимир.
Всадники, похоже, неслись на свежих конях. Одетые по-росски,
на остроконечных шлемах красные яловцы, но в ровном нечеловеческом строе, в
одинаковом галопе, во всем он ощутил ту железную дисциплину и выучку, к которой
сам привык на службе у базилевса и которой так не хватало ему в Киеве.
– Ромеи! – вскрикнул он.
Воевода оглянулся. С ним пятеро воинов, сам князь,
который десятка лучших богатырей стоит, волхв с помощником… ромеев всего-то не
больше двух дюжин, но так далеко простых не пошлют, это наверняка богатыри
страны Румов…
Владимир медленно потащил из ножен меч. Лицо его было
угрюмым. В нечеловечески ровном строе чувствовалась слаженность военной
машины, что увеличивает силы каждого воина еще в десятки раз. А русы все
еще больше полагаются на свою силу и удаль.
Белоян тронул его за плечо:
– Погоди!
Руки его уже двигались. Над отрядом заблистали искры, словно
под ярким солнцем сыпались крупные снежинки. Белоян двигал руками, что-то
выкрикивал, и незримый шатер, окружающий отряд, нехотя съеживался, словно его
со всех сторон прижимали незримые ладони.
– Что за дрянь? – спросил воевода.
– Сам ты… – ответил Белоян. Он дышал тяжело, по морде
бежали крупные капли, оставляя в густой шерсти глубокие бороздки. Руки
бессильно упали по бокам. – Это могучее волшебство…
– Ты его вдрызг? – спросил воевода. Он вскинул над
головой топор, но Белоян перехватил его руку:
– Не спеши.
– А чего?
– Здесь не Британия, копать надо глубже…
Воевода напряженно смотрел на приближающихся всадников. Они
перешли на шаг, явно чувствуя, как незримый щит исчезает, но все равно
двигались как лавина из каменных глыб, что сметет все, их те же две дюжины, а в
руках вовсе не иконы.
– Погоди, – повторил Белоян. Он обернулся к
помощнику: – Давай, Медведко.
Парень искоса поглядел на князя, с опаской – на
грозного воеводу, шепнул что-то волхву. Белоян отшатнулся, кивком указал на
приближающихся ромеев.
Владимир обернулся:
– О чем спорите?
– Да так, – ответил воевода мудро. – Тут есть два
мнения, как справиться… Одно неправильное, а второе – мое. Коротко говоря,
если говорить короче, то если сказать в нескольких словах, то я придумал старый
способ. Мы ж не козы на веревках, а воины! Хоть некоторые из нас даже князь, но
если ударить дружно, то наше авось не с дуба сорвалось, от них только сопли по
траве взамен росы…
Белоян бросил брезгливо:
– А от нас?
– Храбрый смерти не страшится, – ответил воевода гордо.
Он расправил седые усы. – Помню, лет эдак сорок назад тоже перли рогатые…
Нет, с хвостами на головах… Княже, пусть перестанет скалиться! То ли хохочет
по-медвежьи, то ли покусает.
Помощник уже выбежал навстречу, из ряда блистающих всадников
вперед выехал высокий воин в зеленом плаще. Он вскинул руку, помощник на бегу
споткнулся, пробежал пару шагов, нелепо махая руками, не удержался на ногах.
Дружинники ахнули, а Владимир крепче стиснул рукоять меча, когда парень с
размаху въехал мордой в не топтанную копытами траву почти под коней ромеев.
