Владимир принял меч, руки нелепо дернуло кверху. Вздутые мышцы
чуть не вскинули оружие над головой, настолько тот оказался легче, чем он
ожидал. Длинный, обоюдоострый, весит почти вдвое меньше, чем любой из его
предыдущих мечей с широкими, как у мясницких топоров, лезвиями!
Белоян уже стоял близ Острозуба, медвежьи глазки возбужденно
бегали по лицам. По его морде Владимир понял, что волхв больше обратил внимание
на слова оружейника, чем на меч. Признали все-таки Владимира не только
захватчиком, но и своим князем… Значит, княжил мудро, блюл законы, берег покой
и мир на всех землях. В отличие от отца своего, неистового Святослава, в
походы не ходит, обустраивает Новую Русь. Знал бы оружейник, для чего князь
копит силы!..
– Благодарствую, – сказал Владимир. – Острозуб…
все боги пусть зрят, что я этим мечом… Не для богатства или власти… Нет, я не
могу сказать всего, что на душе. Но боги зрят, их беру в свидетели!
Он внезапно опустился на одно колено, поцеловал меч, словно
вручил ему не старейшина оружейников, а верховный бог. Белоян быстро зыркнул на
опешившего Острозуба, тот начал было в растерянности разводить руками, но вдруг
выпрямился, лицо озарилось достоинством и гордостью. Понял, значит, что не его
благодарит великий князь, а через него – все земли, которые поклялся
хранить и защищать…
Острозуб кивнул ошеломленному помощнику, оба удалились,
уводя с собой многих, а Владимир благоговейно держал в руках меч, делал выпады,
вертел в руке и перебрасывал в другую, приноравливаясь к изменившемуся весу. Не
сразу услышал за спиной глухое ворчание:
– Может, хватит тебе тешить челядь?
Двор был заполнен народом. Работники, гридни, дружинники,
внимательная Брунька, прибежал Чейман, в глазах любовь и преданность, набежала
ребятня… Опомнившись, Владимир с неловкостью развел руками:
– Не обессудьте… Князь тоже мальчишка, когда в руки попадает
такой меч!
Поспешно удалился в терем, а за спиной слышал радостные
вопли, здравицу, крики «Слава!», «Слава князю!».
Пока поднимались по высокой лестнице в горницу, Белоян
бубнил в спину:
– У каждого честолюбивого князя… царя, короля,
императора или просто вождя племени… есть заветная мечта, которой не всегда
делится даже с женой… Да, ты знаешь, о чем я… Создать новое государство! Самое
лучшее, самое здоровое, самое красивое! Заложить в самом начале такие законы,
чтобы не только выжило, но с каждым поколением множились доблесть, честь,
справедливость!.. Ты что же, думаешь, народ признал тебя, что ты такой красивый
и бьешься двумя мечами?.. Народ ощутил, что ты душу отдашь за Новую Русь.
Я не говорю про сердце, но душу отдашь. И даже твоя безумная… да-да,
безумная попытка добыть себе в жены самую лучшую в мире невесту – тоже во
славу Новой Руси! Кто не знает, как за ее руку бьются владыки мира: германский
император, индийский царь, персидский падишах?
Владимир огрызнулся с болью в голосе:
– Я все равно ее возьму!!!
Вместо ответа сзади послышался звериный рык. Стремительно
повернулся с небесным мечом в руке. Шерсть на Белояне стояла дыбом, как иглы на
рассерженном еже, глазки стали желтые, как янтарь, а в пасти недобро блеснули
длинные клыки.
– Ты чего?
Вместо ответа Владимир снова услышал глухое рычание, что
зародилось глубоко, начало нарастать, но верховный сумел задавить свою
звериность, проговорил хрипло:
– Сюда идет Старый.
– Ну и что? – поморщился Владимир. – Останься.
– Не могу. Он меня не любит. Княже, я зайду потом,
договорим.
Дверь распахнулась, Владимир смотрел, не веря своим глазам,
на упавшие со звоном на пол половинки железного засова. Через порог по-волчьи
неслышно шагнул маленький сухонький старик, похожий на волка как желтыми
глазами, так и чем-то неуловимым, от чего перед глазами Владимира сразу
возникла глухая чаща. Серый, в неопрятной душегрейке из волчьей шкуры, портки и
даже башмаки тоже словно из шкуры матерого волка, вылитый волк в человечьей
личине…
Владимир задержал дыхание. Темны леса за Киевом, странные и
непроходимые. Дивные племена живут за непролазными болотами, за непроходимыми
буреломами. Одних удалось покорить, примучить к дани, с другими разошлись ни с
чем, а о некоторых только слышали… Был слух о странных лесных людях, что живут
с начала света, но с другими людьми почти не знаются, ибо те для них навроде
комаров-поденок, что утром вылупляются, день живут, а к вечеру мрут от
старости…
Этот старик за последний год являлся уже трижды. Его
окрестили Старым Волхвом, потому что умел больше, чем другие люди,
значит – волхв, а старым – за брезгливое отношение к нарядным парням
и девкам, к печам с трубой, к мясу, жаренному на сковородах вместо вертелов…
Щуплый, князю по плечо, но Владимир здраво оценил толщину
жил на руках и шее старика, его движения сильного хищника. Тот словно сплетен
из толстых кореньев старого дуба, о которые пять топоров выщербишь, пока
перерубишь хоть один, а когда покосился на потрясенное лицо Белояна, по виду
волхва понял: тот зрит в старике намного больше, ибо видит и зримую только
колдунам мощь…
– С чем пожаловал, Древний? – спросил Владимир
почтительно, не дожидаясь «здравствуйте» от человека из тех времен, когда еще,
может быть, за «здравствуйте» били в морду. – Не изволишь ли отдохнуть,
откушать с дороги?..
Старый метнул неприязненный взор на Белояна:
– Не изволю. Я ненадолго, по дороге. Убери этого…
раздражает. Еще зашибу невзначай. А ты реки, из-за чего на всем Востоке
началось такое…
Владимир кивком велел Белояну идти, глазами дав понять,
чтобы ждал поблизости, даже послушал, если может.
– На Востоке? – удивился он. – А мы при чем?
Старый проводил недобрым взором Белояна. У того пониже
спины вдруг на белом проступило темное пятно, взвился дымок, вспыхнуло пламя.
Белоян стрелой вылетел за двери, слышно было, как хлопал по одежде, сбивая
пламя.
– Это его займет малость, – сообщил Старый. –
А то подслушивать вздумал. Хоть и нет тайны, а не люблю, когда хитрят.
Хилая молодежь пошла… Так вот, на Востоке собрались маги. Там хоть и
христианство, но общество магов есть. Церковь их тайно охраняет, потому что
пользуется… Я увидел знаки, что ты им чем-то насолил.
– Я? Магам?
– Не магам, – объяснил Старый. – Они не сами
собрались, а царьградская церковь их собрала и натравливает на тебя.
Владимир нахмурил брови:
– Я понимаю, если бы базилевс или кто-то из властей… Но
почему церковь?
– Это ты здесь сам во все влезаешь, – ответил Старый
насмешливо, – потому что твое княжество для Царьграда не больше курятника.
Ты и главный воевода, и высший волхв, и судья, и творец законов… А там
церковь одна из опор власти. Митрополит… или как их там, увидел раньше
базилевса угрозу с твоей стороны. Вот и принял меры…
