Залешанину она вдруг показалась очень красивой и печальной.
Сердце кольнуло тревогой, странным предчувствием беды или близкого несчастья.
Княгиня хранила молчание, Залешанину почудилось, что в
горнице словно бы появились незримые стражи, придвигаются к нему, растопыривая
лапы. Он уже слышал жаркое дыхание на затылке, запах мяса с чесноком, торопливо
сказал, только бы привлечь ее внимание:
– Я что-то не зрел его волхвования! Другие колдуны то
коров лечат, то тучи гоняют к соседям, то черными котами оборачиваются…
А он как стал медведем, так и остался… Дурак, видать. Туда оборотиться
сумел, а обратно… Ты его побьешь враз! Вон ты какая злая да сильная…
Она встрепенулась:
– Он выглядел больным?
– Медведь-то? – удивился Залешанин.
– Верховный волхв! – напомнила она со строгостью в
голосе.
Она сделала знак пальцами, Залешанин почувствовал, как его
спина перестала ощущать горы мяса и мускулов сзади, затем он услышал, как
негромко хлопнула дверь. По ее взгляду он понял, что они остались одни в
огромной палате.
– Он выглядел больным? – повторила она с
тревогой. – Усталым? Измученным?
Залешанин в замешательстве развел руками:
– По его морде разве заметишь?
Она чуть вздрогнула, словно приходя в себя, натянуто
улыбнулась:
– Нам придется с ним схлестнуться однажды. Потому я хочу все
знать о нем. И с кем он встречается, как одет, что ест, часто ли моется,
здоров ли…
Залешанин наконец понял:
– А-а-а-а! Да, знать врага – первое дело. Нет, он не
устоит. Он больше занимается звездами, а такие не видят, что под ногами.
А ты, наоборот, вот как змея ползаешь только по земле, на небо тебе
наплевать… даже не плюнешь, ты вся здесь, опасная и злая. Он перед тобой как
овца перед волком! Говорят, он мудр, но что самая большая мудрость супротив
хитрости? Да и говорят же в народе: против умного устоишь, а супротив дуры
оплошаешь.
Она подумала, покачала головой:
– Нет, против дуры он устоит. Для того и звериную морду
выпросил… Дуры сами разбегутся! Он, дурак, все еще думает, что я заклятиями
стараюсь вернуть ему людской облик!.. Дурак, еще какой дурак… Кто ж в мужчине
видит личину? Разве что девчонка какая малолетка, но не женщина. Личина важна
для нас, женщин… А он и в звериной личине тот же витязь, равного которому
нет…
Голос ее дрогнул, а в глазах на миг проглянула такая бездна,
что Залешанин отшатнулся, будто одной ногой завис над краем пропасти и сдуру
посмотрел вниз. Сердце колотилось, в голове заметались суматошные мысли, словно
застигнутые в амбаре за кражей зерна воробьи.
В великом изумлении промямлил:
– Так у него же… рыло-то, рыло!.. Морда то есть… От него
народ шарахается. А приснится такой, всю жизнь дергаться будешь!
Взгляд колдуньи был полон презрения.
– Он и сейчас красивее всех мужчин Руси!.. А что рыло…
так у каждого мужика рыло, что тут дивного? Он и с рылом всех краше.
Голос дрогнул, Залешанин уловил глубокую печаль, а когда
всмотрелся, то морозом пробрало по коже. В глазах колдуньи стояла такая
тоска, такая боль, что он пробормотал в замешательстве:
– Ты чего… брось… Ты вон какая красавица! Да за тобой прынцы
пойдут как гуси на водопой, только крякни. Чего тебе еще надобно?
– Что мне принцы, – прошептала она, – что мне
императоры… Как он выглядел, когда ты уезжал?
По чести говоря, он почти не запомнил волхва, ибо старался
не смотреть на страшную звериную морду, только и помнил, что голос был могучий,
сильный, не голос, а рев.
– Да так… здоров, как медведь. В делах как пес в
репьях. Только кашлял сильно, но…
Она повернулась так резко, что он не успел заметить
движение:
– Заболел?
– Да что ему станется, – огрызнулся Залешанин, но
взглянул на ее сдвинутые брови, торопливо поправился: – У него не
только морда, он и весь здоровей медведя. Такого колом не добьешь, а ты о болезнях!..
Кого угодно перепьет… да только не видал я, чтобы он пил. Хотя зря: в такую
пасть ведро вина войдет и еще для ковшика место будет…
– Ты сказал, – напомнила она, – он кашлял!
– Да мало ли чего в пасть залетит? Может, жук какой сослепу
решил, что это его родное дупло?.. Да тебе-то что до его здоровья?
Она медленно отвернула лицо. Голос снова стал злым и
холодным:
– Мне нужна победа над здоровым и полным сил противником.
Тогда никто не скажет, что я одолела калеку или немощного.
– Да-да, – сказал он торопливо, страшась резких перемен
в настроении могущественной колдуньи, – это будет драчка… Хотел бы знать
когда. Я бы коня продал, только б поглядеть хоть одним глазком.
Ее взор погас. Залешанин видел, что княгиня перед ним, а
душа сейчас возле Белояна. Сражается… гм… дерется, доказывает, борется в магии
и не только в магии, но борется, борется, борется… сама еще не понимая, что
будет делать с победой, если та вдруг, к ее несчастью, настанет!
Глава 17
Конь вынес его за ворота веселый, бодрый, отоспавшийся, а
Залешанин горбился в седле мрачный, как дождливый день осенью. Хоть и вырвался
живым, даже шкуру не попортили, но слишком легко отпустили древляне…
А ведь поняли со своим колдовством, что он выполняет поручение
ненавистного им князя. Слишком уверены в коварстве Владимира. Ну, да это
понятно, кого ненавидят, того и подозревают во всем, но уверены еще, что для их
врага будет хуже, если их гость поедет дальше целым…
«Ну, что князь замыслил убить, уже сказали, – подумал
он невесело. – Правда, Баба Яга рекла, а бабам верить… С другой
стороны, Баба Яга не совсем баба… Да и с чего ей врать? Ей в лесу все одно: я
или князь. Но насчет ножа их волхв попал пальцем в небо. Хоть и в самую
середку. Нож у меня таков, что и хлеб не разрежет… Правда, хлеба тоже нет».
– Ладно, – сказал себе наконец. – Род не выдаст,
свинья не съест. Авось будет по-нашему. А на нет и суда нет. Надо жить,
как набежит.
Дивно, но дальше дорога стала легче. Самой дороги не было,
как и раньше, но хоть между деревьями конь шел свободно, не продирался сквозь
завалы, засеки, не обходил огромные выворотни…
– Эх, – сказал он вдруг, – что ж это я… Они к
войне готовятся! Потому все завалы только с той стороны…
Повеселел, сообразив, что дальше лесом ехать легче,
усмешливо подумал даже, что хоть и княгиня, хоть и колдунья, а не сообразила,
что Владимир тоже не самый последний дурак на свете: не станет продираться
напролом, а пошлет в обход…
Правда, может быть, она как раз к этому и толкает? Чтобы
пошел через земли дрягвы, а те восстанут тоже…
