– Как знаешь, – сказал он. Зевнул, встал. –
А я свое дело сделал. Мне пора до дому до хаты.
Он огляделся, прислушался к звукам по ту сторону стены. Со
спины послышался чуточку насмешливый голос витязя:
– Какое у тебя могло быть дело, дурень? Тебя ж в этом граде
куры лапами загребут! Это – Царьград.
– Поважнее твоего, – огрызнулся Залешанин. – Но я
его сделал. И отвезу на Русь все как надо. Это не меня вели с петлей на
шее!
Он пошел к единственной двери, уже снова раздраженный, хоть
и спас земляка, но тот, скотина, еще насмехается! Подумаешь, потомок Кия. Знал
бы, ни в жисть не стал бы с крыши прыгать. Князья да бояре больше чужими руками
жар загребают. Пусть бы и этот…
Он взялся за ручку двери, когда сзади послышался
задыхающийся голос:
– Погоди!
Рагдай догнал, ухватил за плечо. Залешанин подавил желание
стряхнуть руку знатного отпрыска, больно глаза встревоженные, а выражение
совсем иное, без тени превосходства.
– Чего тебе?
– Погоди, – повторил Рагдай. – Ты можешь сказать,
что ты добывал?
– Нет, конечно, – удивился Залешанин. – Ты бы
сказал?
– Нет, конечно, – отрезал Рагдай. – Но я –
витязь. Я обязан блюсти… А ты – нет. Ты смерд, для тебя никакие
клятвы не обязательны. Но… а, черт!.. Что-то здесь нечистое. Чую. Ты не
поймешь, у тебя душа чиста, как у коня или коровы. Тебе может везти, как… не
знаю кому. Скажи тогда такую вещь. То, что ты добывал, большое и красное?
Волна холода обрушилась на плечи и голову Залешанина. Он с
усилием раздвинул губы:
– Ну, насчет большого сказать не могу, ибо что считать
большим… Поменьше закатного неба, но поболе божьей коровки… А вот красное,
гм… почти красное. Хотя только с одной стороны. А что?
Рагдай ухватил его за плечо. Залешанин уже не противился,
вернулся и сел, а Рагдай долго сопел, напряженно рассматривал камешки под
ногами…
– Не знаю, – проговорил он медленно, голос подрагивал, словно
потомок Кия боролся с самим собой, и эта схватка была нелегкой. – По всем
правилам я должен тебе пожелать счастливой дороги… Ты повезешь это красное, за
тобой будет охота… вернее, имитация охоты. Когда ехал сюда, на тебя нападали
по-настоящему, будь уверен. Я не понимаю, каким чудом ты остался жив!
Своей силой не хвастайся, посильнее тебя клали головы.
– Ты о чем? – спросил Залешанин.
– Да ладно, я уже все понял… Только тебе говорить ли… Ведь
ты – просто кусок мяса для приманки. Простой смерд, пущенный как заяц, чтобы
все собаки кинулись за ним…
– Это я заяц? – огрызнулся Залешанин зло. –
Встретилась по дороге одна пава вроде тебя, так я ей рога и сшиб. Вместе с
головой. Больше зайцем не назовет. Ты лучше скажи, что ты такое тайное понял?
Я ж по твоим словам зрю, что ты если еще не подлее ромея, то все же
падлюка немалая?
Витязь не поднимал головы, хотя должен был бы вскочить и
двинуть смерду в зубы. Лицо кривилось, а заговорил медленно, словно каждое
слово выдирали клещами палача:
– Да когда меня послали за щитом… да-да, за щитом!.. то для
отвлечения врага впереди послали тебя. Мол, тебя прибьют и успокоятся. Но ты
как-то сумел добраться до Царьграда… хотя ума не приложу…
– Нельзя приложить то, чего нет, – ответил Залешанин
подслушанными словами волхва, – у тебя вот какой длинный меч! Зачем еще и
мозги? Это мне, простому смерду, они пригаживаются… пригуживаются… словом,
я его добыл, а ты хлебалом по корчмам щелкал. И сейчас я повезу его в
Киев, а ты… ну, не мне, простому смерду, указывать самому потомку Кия, что
делать в Царьграде!
Он рывком поднялся, но рука витязя ухватила с такой силой,
что Залешанин брякнулся на лавку так, что скамья затрещала.
– Слушай, – сказал Залешанин с угрозой, – ты лапы
свои немытые убери. Я могу и осерчать! И тогда не посмотрю, чей ты
там сын. Я вообще-то уже знаю, но пока молчу из вежества и доброго ндрава…
– Погоди!
– Ты, потомок, как я погляжу, грамотный? И знаешь, куда
посылают? Так вот я тебя еще не послал, но если ты мужик… хоть и почему-то
грамотный, то знаешь, куда идти. Так что иди, иди, иди…
– Про потомка забудь, – сказал витязь, Залешанин уловил
тоску в глухом голосе, – это я так, чтобы ты знал, из каких я мест.
Понимаю, не надо было о таком говорить, но с языка сорвалось… Но со щитом
погоди. Ты его где добыл?
Залешанин удивился:
– С ворот снял! Откуда же еще?
В глазах витязя было странное выражение. Не то
восхищение, не то насмешка, не то жалость и сочувствие, словно видел убогого
калеку…
– С каких?
– С царьградских, – ответил Залешанин
надменно, – не с багдадских же! Хотя, надо было бы, снял бы и с
багдадских…
– С царьградских… Похоже, не знаешь, что вокруг
Царьграда стена, а в той… двенадцать ворот!
Залешанин ощутил смутную тревогу. Почти враждебно буркнул:
– Я видел, что стена прет далеко. Ну и что?
– А то… – сказал Рагдай совсем тихо, – что на
всех воротах висят эти красные щиты!
Залешанин ощутил, что его голым бросили в сугроб. Голос
прервался, он сказал сдавленно:
– Ты… с дуба не падал?
– И с оливы тоже, – ответил Рагдай
печально. – Да не со сливы, а с оливы! Есть такое дерево… Те же сливы,
только мелкие. Ну как, повезешь в Киев то, что удалось снять с ворот?
Холод все сильнее охватывал внутренности. В животе
стало мерзко и тяжело, будто он проглотил льдину. Непослушными губами
прошептал:
– Мне самому показалось, что все чересчур легко. Да и щит…
какой-то не больно геройский. Говоришь, их двенадцать? Зачем?.. Хотя нет,
погоди. Сам догадаюсь. Чтоб не узнали сразу, какой настоящий?
Глава 3
– Один настоящий, – ответил Рагдай, – среди
поддельных. Двенадцать щитов на двенадцати вратах! А ты… эх, простак. Даже
не подумал, что это не единственные ворота!.. Хотя, прости, когда видишь
ворота, через которые проезжают пять телег в ряд, то как-то не думаешь, что
могут понадобиться еще одни… Или даже не одни.
Залешанин подавленно молчал. Рагдай еще что-то говорил,
похлопывал по спине, потом прибежала девчушка, смочила ему раненую ногу в
травяном растворе, замотала чистой тряпицей. Морщась, Рагдай с трудом вогнал
ногу в щегольский сапог.
– И что теперь? – спросил Залешанин
потерянно. – Ворота остальные я найду… надеюсь, но как угадать, на каких
воротах? Или он как-то отзовется? Звякнет или кувикнет?
Рагдай встал, походил, нажимая на раненую ногу,
прислушиваясь, все еще прихрамывая. На голос смерда оглянулся, брови удивленно
взлетели.
