– Я так не думаю. Хотя бы потому, что она этого не узнает, да и к тому же она еще больше будет унижена, если ты не заменишь Ивлина! Ведь подумай! Можешь ли ты себе представить что-нибудь более унизительное, чем объяснять всем своим родственникам, которые приглашены на помолвку, что жених просит извинить его за то, что он уехал на другую вечеринку? – Она взяла его руку и сжала ее. – Кит, ради Ивлина! Он бы сделал это для тебя!
Это было неоспоримо. Ивлин сделал бы это с наслаждением, подумал Кит, и эта мысль его внезапно развеселила.
– Только на один день! – уговаривала леди Денвилл.
– Если бы можно было на это надеяться! А что, если это затянется? Я не смогу поддерживать подобный обман: я буду вынужден сталкиваться с его близкими друзьями, может быть, некоторых я даже не узнаю!
– О, если Ивлин не вернется через день или два, мы скажем, что тебе нездоровится, либо ты вынужден уехать из города по делам! Но он приедет, Кит! В самом деле, у меня предчувствие, что он вернется завтра.
– Дай Бог! – сказал Кит горячо.
– Да, но мы должны быть предусмотрительны, дорогой, и готовы к каким-нибудь неприятным неожиданностям. И, знаешь ли, я вдруг подумала, что это очень хорошо, что именно ты вынужден идти на этот званый вечер! Я очень опасаюсь, что старая леди Стейвли наслушалась сказок о нем и подозревает, что он совсем необузданный, взбалмошный, что, конечно, вовсе не так, или, во всяком случае, непомерно преувеличено. И хотя он имеет представление о том, как следует себя вести, я думаю, что ты гораздо лучше справишься с этим, поскольку ты дипломат и знаешь, как надо выглядеть на официальных приемах. А у Ивлина об этом нет ни малейшего представления. Не буду от тебя скрывать, Кит, что если тетушки и дядюшки, кузины и кузены Кресси окажутся кучкой зануд, что крайне вероятно, – вспомни собственных родственников, – я очень опасаюсь, что Ивлин может не сдержаться и как-нибудь оскорбить их или сбежать слишком рано. А это было бы непоправимо!
– Если Ивлин не вернется завтра, – с чувством сказал Кит, – я сверну ему шею, как только он попадется мне на глаза! А если он вернется, то ни он, ни ты, моя дорогая мама, не уговорите меня пойти вместо него на этот вечер! Ничто, кроме самой крайней необходимости, не заставит меня это сделать!
– Да, дорогой, и мы должны надеяться, что такой необходимости не будет, – сказала она бодро. – Но в случае, если это произойдет, ты не откажешься ненадолго стать Ивлином, не правда ли? А если он все-таки не приедет, то было бы крайне неразумно вводить слуг в курс дела.
– Господи, мама, не думаешь ли ты, что они меня не узнают?
– Да, горничные не узнают, и лакей тоже, а также и Бригг не узнает, потому что он стал совсем близоруким и глухим. Нам следует нанять молодого дворецкого, но когда Ивлин только намекнул ему, что он должен уйти на очень недурную пенсию, он впал в такое уныние, что Ивлин был вынужден оставить все как есть.
– А что миссис Динтинг? – вставил Кит.
– Ас чего бы ей что-нибудь подозревать? Если ты встретишь ее, просто поздоровайся, как сделал бы Ивлин, совсем небрежно, ты знаешь. Ей и в голову не придет, что это ты. Она бы никогда не поверила, что ты можешь вернуться домой спустя столько месяцев и не заглянуть к ней в комнату поболтать. И если ей скажут, что Ивлин дома, почему она должна в этом сомневаться?
– Кто ей скажет подобную ложь? Ты?
– Нет, глупыш! Слуги увидят, что свечи, оставленные в холле для Ивлина, взяты, и еще до того, как ты проснешься, все домочадцы будут считать, что он вернулся.
– И даже Фимбер? Я понимаю так, что он меня тоже не узнает? Мама, спустись с облаков! Человек, который был слугой у нас обоих тогда, когда мы были еще подростками!
– Я вовсе не на облаках! – сказала она возмущенно. – Я как раз хотела сказать, когда ты меня перебил, что мы должны ему все рассказать.
– А также и Челлоу, твоему кучеру, второму конюху, всем другим конюхам…
– Ерунда, Кит! Может быть, Челлоу, но зачем же другим говорить!
– А затем, мамочка, что есть фаэтон и четыре лошади, и все это следует учесть.
С минуту она обдумывала, что он сказал.
– Очень правильно. Да, мы должны довериться Челлоу. Ты думаешь, он не способен на это? Но вспомни, как убедительно он лгал, когда папа допытывался у него, чем ты занимался во время своих отлучек из дома!
– Мама, – сказал Кит, – я пошел спать! Я не отступил, не думай так, но если я буду продолжать спорить с тобой сегодня ночью, у меня голова закружится!
– О бедный мальчик, конечно же, ты, должно быть, смертельно устал! – воскликнула она. – Ничто так не утомляет, как длительное путешествие. Это происходит из-за огромного количества трудностей в пути. Иди в постель, мой дорогой, когда ты проснешься, ты почувствуешь себя лучше.
– Полным отваги, чтобы не сказать – наглости, да? – сказал он со смехом. Он поцеловал ее и встал. – Это чистое помешательство с твоей стороны, но не думай, что я тебя не люблю!
Она безмятежно улыбнулась ему, и он пошел забирать свои вещи с лестничной площадки, чтобы отнести их в спальню Ивлина.
Он так устал, что вместо того, чтобы обдумать возникшую перед ним задачу, как собирался, он заснул через пять минут после того, как погасил свечу. Несколько часов спустя его разбудил звук раздвигаемых штор. Он приподнялся, какое-то время пытаясь понять, где находится. Затем все вспомнил и снова откинулся на подушку, ожидая событий с некоторым озорным чувством. Полог кровати был раздвинут столь безжалостно, что для посвященных служило явным признаком того, что предполагаемый обитатель кровати чем-то сильно провинился перед своим преданным слугой. Кит зевнул и пробормотал:
– Доброе утро, Фимбер, который час?
– Доброе утро, милорд, – холодно ответил Фимбер. – Одиннадцатый час, но, как я понимаю, ваша светлость вернулись поздно ночью, и я думаю, лучше было не будить вас рано.
– Да, я очень поздно вернулся, – подтвердил Кит.
– Я знаю это, милорд, просидев до полуночи в ожидании, что вам понадобятся мои услуги.
– Ну и дурак! Тебе следовало бы знать, – сказал Кит, наблюдая за ним сквозь ресницы.
Выражение холодной суровости на лице Фимбера усилилось. Он ответил, подбирая слова:
– Возможно, вашей светлости неизвестно, что ваше продолжительное отсутствие вызовет беспокойство.
– Черт! Нет! Почему?
Неосторожный ответ превратил лед в огонь.
– Милорд, где вы были? – спросил Фимбер, отбросив свою уничижительную официальность.
– Ты бы хотел знать?
– Нет, милорд. Я – нет. Но я полагаю, что вы не были бы так озабочены тем, чтобы я с вами не ездил, если бы дело было таким безобидным, как вы меня уверяли. И вы не отослали бы Челлоу обратно! Вам должно быть стыдно за то, что вы находились где-то и не послали ее светлости хотя бы словечко, чтобы ее успокоить! Ведь она уже думала, что вы, должно быть, умерли! Ну, скажите мне, милорд, не пытаясь меня дурачить, ведь вы отлично знаете, что это невозможно, – вы попали в переделку?
