– Ух ты! – крикнул Эрик. – А вдруг он настоящий?!
– Глупыш! – насмешливо проговорила Джейн. – Рубин такого размера стоил бы целые тысячи – много-много тысяч, правда, мсье Пуаро?
– Просто не верится, как чудесно теперь научились делать эти безделушки для крекеров, – пробормотала мисс Эндикотт. – Но каким образом он попал в пудинг?
Безусловно, это был самый злободневный вопрос. Были выдвинуты все возможные предположения. Один только мсье Пуаро не произнес ни слова, но рассеянно, будто бы задумавшись об ином, опустил камешек к себе в карман.
После обеда он нанес визит на кухню.
Повариха взволновалась не на шутку. До шуток ли, когда тебя расспрашивает один из гостей, к тому же иностранный господин! Однако она постаралась наилучшим образом ответить на все вопросы. Пудинги готовили три дня назад – «в день вашего приезда, сэр». Каждый заходил на кухню, чтобы принять участие в замесе и загадать желание. Такой старинный обычай – возможно, за границей так не делают? Потом пудинги вскипятили и поставили рядком в кладовую, на верхнюю полку. Пометили ли этот пудинг особо, чтобы отличить его от остальных? Нет, вряд ли. Разве что он стоял в алюминиевой посуде, а остальные – в фарфоровых формах. Был ли именно он предназначен к рождественскому столу? Интересно, что вы про это спрашиваете. Вообще-то нет. Рождественский пудинг всегда варили в большой фарфоровой форме с рельефным узором из листьев падуба. Но как раз в то утро (тут лицо поварихи приняло возмущенное выражение) Глэдис, служанка, которую послали достать посуду для окончательной варки, умудрилась уронить ее и расколоть. «И конечно, я не отправила ее на стол, зная, что в ней могут остаться осколки, а вместо этой формы взяла большую алюминиевую».
Мсье Пуаро поблагодарил ее за все разъяснения. Он вышел из кухни, тихонько улыбаясь про себя, словно был весьма удовлетворен полученными сведениями. Его пальцы поигрывали каким-то предметом в правом кармане.
На другой день рано утром он был разбужен криком Джонни:
– Мсье Пуаро! Мсье Пуаро! Проснитесь же! Произошло нечто ужасное!
Пуаро сел в постели. Он спал в ночном колпаке. Контраст между его солидной внешностью и лихо съехавшим набок колпаком, конечно, мог хоть кому показаться забавным, но на Джонни он произвел даже чрезмерное впечатление. Если бы не его слова, можно было бы подумать, что мальчик с трудом сдерживает смех. Странные звуки, подозрительно напоминающие неисправный сифон для содовой, доносились и из-за двери.
– Пожалуйста, спускайтесь скорей, – продолжал Джонни слегка заикающимся голосом. – Кого-то убили, – выговорил он, пряча глаза.
– Ага, вот это серьезно! – произнес мсье Пуаро.
Он поднялся и без излишней поспешности привел себя в порядок. Затем он последовал за Джонни вниз по лестнице. Собравшаяся молодежь толпилась у дверей, ведущих в сад. Лица у всех выражали крайнее возбуждение. При виде Пуаро Эриком овладел жестокий приступ удушья.
Джейн выступила вперед и положила руку на рукав мсье Пуаро.
– Взгляните! – сказала она, трагическим жестом указывая в распахнутую дверь.
– Mon Dieu!
[2]
– воскликнул мсье Пуаро. – Прямо как в спектакле!
Его замечание нельзя было счесть неуместным. За ночь навалило еще больше снега, в слабых лучах раннего рассвета весь мир казался призрачным и белым. Нетронутую белизну снежного покрова нарушало лишь какое-то ярко-алое пятно посередине.
На снегу недвижно лежала Нэнси Корделл. На ней была лишь пижама из алого шелка, маленькие ноги были босы, руки широко раскинуты. Голова ее была повернута вбок, и лицо скрывала масса черных прядей волос. Из левого бока безжизненно распростертого тела торчала рукоятка кинжала, и под ней на снегу расплывалась темно-красная лужица.
Пуаро ступил в снег. Он не пошел к телу, а двинулся по дорожке. К тому месту, где свершилась трагедия, вели два ряда следов – отпечатки ног мужчины и женщины. В обратную сторону вели только мужские следы. Пуаро остановился на дорожке, задумчиво поглаживая подбородок.
Неожиданно из дома выбежал Оскар Леверинг.
– Боже милостивый! – крикнул он. – Что это?
Его возбужденный вид казался странным на фоне спокойствия остальных.
– Похоже, – глубокомысленно произнес мсье Пуаро, – на убийство.
Эрик вновь испытал жестокий приступ кашля.
– Надо же что-то делать! – воскликнул Леверинг. – Что?
– Единственное, что следует делать, – заметил Пуаро, – это известить полицию.
– О-о! – протянули все разом.
Мсье Пуаро оглядел молодежь испытующим взглядом.
– Безусловно, – подтвердил он. – Это единственное, что надлежит сделать. Кто сходит?
Возникла некоторая пауза, затем вперед выступил Джонни.
– Развлеклись, и хватит, – объявил он. – Я надеюсь, вы не очень на нас рассердитесь, мсье Пуаро. Это все шутка, понимаете, мы ее разыграли, просто чтобы заморочить вам голову. Нэнси притворяется.
Пуаро глянул на него без всякого выражения, и лишь в глазах его на мгновение сверкнул огонек.
– Значит, вы надо мной потешаетесь? – безмятежно осведомился он.
– Ну да, я же говорю, мне в самом деле ужасно жаль. Нам не следовало так делать. Я прошу прощения, правда.
– Тебе нет нужды извиняться, – произнес Пуаро каким-то странно-значительным тоном.
Джонни повернулся.
– Слышишь, Нэнси, вставай! – крикнул он. – Не собираешься же ты лежать тут весь день?
Но фигурка на снегу не шевельнулась.
– Вставай же! – снова крикнул Джонни.
Нэнси все не двигалась, и внезапно чувство безотчетного страха овладело мальчиком. Он обернулся к Пуаро.
– В чем… в чем дело? Почему она не встает?
– Пойдем со мной, – сухо распорядился Пуаро.
Он зашагал по снегу. Махнув рукой остальным, чтобы те оставались позади, он старательно обошел место, где отпечатались чужие следы. Мальчик испуганно и недоверчиво следовал за ним. Пуаро опустился на колени рядом с телом девочки, затем знаком подозвал Джонни.
– Потрогай ее руки, прощупай пульс.
Мальчик нагнулся, проверяя пульс, и отпрянул с криком. Рука была холодна и не гнулась, и он не ощутил никаких признаков пульса.
– Она мертва! – задыхаясь, проговорил он. – Но как же так? Почему?
Мсье Пуаро оставил первую часть без ответа.
– Почему? – задумчиво пробормотал он. – Это и в самом деле интересно.
Внезапно он перегнулся через тело девочки и вытащил из-под него другую ее руку, судорожно сжимавшую какой-то предмет. У обоих одновременно вырвался возглас. В ладони Нэнси замерцал, отбрасывая огненные блики, красный камешек.
