– А в Бристоле она уже вела себя совсем иначе?
– Да, сэр, она выглядела ужасно расстроенной… так нервничала, что казалось, не знает, что говорит.
– А что именно она говорила?
– Ну, сэр, насколько я могу припомнить, она сказала: «Мейсон, я решила изменить свои планы. Случилось нечто особенное… я хочу сказать, что не намерена выходить здесь. Я поеду дальше. Возьми багаж и сдай его в камеру хранения; потом отдохни, выпей чаю и подожди меня на вокзале». – «Подождать вас здесь, мадам?» – уточнила я. «Да-да. Не уходи со станции. Я вернусь встречным поездом. Не знаю точно когда… возможно, поздно вечером». – «Слушаюсь, мадам», – ответила я. Мне было не по чину задавать вопросы, но я очень удивилась.
– Такое поведение было необычным для вашей госпожи, не правда ли?
– Очень необычным, сэр.
– И что же вы подумали?
– В общем, сэр, я подумала, что во всем виноват джентльмен, стоявший в ее купе. Она не разговаривала с ним, но один или два раза оборачивалась к нему, словно хотела спросить, правильно ли она все сделала.
– А вы не видели лица этого джентльмена?
– Нет, сэр. Он все время стоял спиной ко мне.
– Можете вы в общих чертах описать его?
– На нем было светлое бежевое пальто и дорожная шляпа. Вроде бы он был высокий и стройный, и волосы у него на затылке были темными.
– Вам он не показался знакомым?
– О нет, сэр, по-моему, я не встречала его прежде.
– Это не мог быть случайно муж вашей хозяйки, мистер Каррингтон?
Мейсон выглядела слегка испуганной.
– О, я так не думаю, сэр!
– Но вы не уверены?
– Конечно, тот мужчина был примерно одного роста с хозяином, сэр… но я и подумать не могла, что это был он. Мы так редко видели его… Я не могу утверждать, что в вагоне был именно он!
Пуаро поднял с пола какую-то мелочь, типа кнопки, и взглянул на нее с явным недовольством; затем он продолжил:
– Возможно ли, чтобы этот человек сел в ваш поезд в Бристоле до того, как вы вышли на платформу?
Мейсон задумалась.
– Да, сэр, думаю, возможно. В моем вагоне было много народу, и я смогла выйти из него только спустя несколько минут после остановки… кроме того, на платформе собралась толпа, что тоже задержало меня. Но в таком случае у него была всего лишь пара минут, чтобы поговорить с хозяйкой. Я считала само собой разумеющимся, что он перешел к ней из другого вагона.
– Да, это, конечно, более вероятно.
Все еще хмурясь, Пуаро немного помолчал.
– Вы знаете, сэр, как была одета хозяйка? – спросила девушка.
– В газетах упоминались какие-то детали, но я предпочел бы, чтобы вы подтвердили эти сведения.
– У нее была белая лисья шапка, сэр, с полупрозрачной вуалью, покрытой белыми пятнышками, и голубой ворсистый костюм… вернее, того голубого оттенка, который теперь называют «электрик».
– Гм, весьма эффектно.
– Кстати, – заметил мистер Холлидэй, – инспектор Джепп надеется, что это может помочь нам определить место, где было совершено преступление. Уж если кто-то видел ее, то наверняка не забудет.
– Precisement!
[37]
Благодарю вас, мадемуазель.
Служанка вышла из комнаты.
– Хорошо! – Пуаро бодро поднялся с кресла. – Видимо, на данный момент я выяснил все, что можно… за одним исключением. Я хотел бы еще раз попросить вас, месье, сообщить мне все важные подробности, именно все!
– Я уже сообщил.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Что ж, тогда нам не о чем больше говорить. Я вынужден отказаться от этого дела.
– Почему?
– Потому что вы не были откровенны со мной.
– Я уверяю вас…
– Нет, вы что-то скрываете.
После небольшой паузы Холлидэй вынул из кармана листок бумаги и протянул его моему другу.
– Я подозреваю, что именно это вы имели в виду, месье Пуаро. Хотя, убей меня бог, я не представляю, как вы узнали об этом!
Пуаро, улыбаясь, развернул листок. Это было письмо, написанное размашистым, с большим наклоном почерком. Пуаро прочел его вслух.
«Chère madame,
с бесконечным удовольствием я предвкушаю блаженство будущей встречи с вами. После того как вы столь любезно ответили на мое письмо, я едва сдерживаю свое нетерпение. Мне никогда не забыть тех дней в Париже. Чертовски обидно, что завтра вы собираетесь уехать из Лондона. Однако довольно скоро и, возможно, скорее, чем вы думаете, я буду иметь счастье еще раз полюбоваться на леди, чей образ по-прежнему царит в моем сердце.
Примите, chère madame, искренние заверения в моей совершенной преданности и неизменности моих чувств…
Арманд де ла Рошфор».
Пуаро с легким поклоном вернул письмо Холлидэю.
– Мне думается, месье, вы не знали, что ваша дочь имела намерение возобновить свое знакомство с графом де ла Рошфором?
– Я был как громом поражен этой новостью! Его письмо я обнаружил в сумочке моей дочери. Как вам, вероятно, известно, месье Пуаро, этот так называемый граф является авантюристом чистой воды.
Пуаро согласно кивнул.
– Но все-таки хотелось бы мне знать, откуда вы узнали о существовании этого письма?
Мой друг улыбнулся:
– Месье, я ни о чем не знал. Но умения различать отпечатки ботинок и сорта табачного пепла еще недостаточно для детектива. Он должен также быть хорошим психологом! Я знал, что вы с неприязнью и недоверием относитесь к вашему зятю. Он много выигрывает от смерти вашей дочери. Однако вы не спешили направить меня по его следу! Почему? Очевидно, потому, что подозрения уводили вас в другую сторону. Следовательно, вы что-то скрывали.
– Вы правы, месье Пуаро. Я был уверен в виновности Руперта, пока не обнаружил это письмо. Оно просто выбило меня из колеи.
– Итак… Граф пишет «довольно скоро и, возможно, скорее, чем вы думаете». Очевидно, он предпочел не дожидаться, пока вы прослышите о его появлении. Может, он тоже выехал из Лондона двенадцатичасовым поездом и во время поездки перешел в вагон вашей дочери? Граф де ла Рошфор, если я правильно помню, также высокий и темноволосый!
Миллионер кивнул.
– Итак, месье, я желаю вам всего наилучшего. Полагаю, в Скотленд-Ярде имеется список драгоценностей?
– Да, по-моему, инспектор Джепп сейчас здесь, если вы хотите видеть его.
Джепп был нашим старым знакомым, и он приветствовал Пуаро с оттенком любезной снисходительности:
