Я такое не говорил, по крайней мере такими словами, но в
целом это было в нужном русле, не стал возражать, наклонил голову. Президент
всегда должен ссылаться на свой штаб советников, даже если брякнул нечто только
что пришедшее в солдатскую голову.
Коган сказал ехидно:
Ну, если уж сам Виктор Александрович говорил, то держись
Империя! Карфаген должен быть разрушен.
Совершенно верно, подтвердил Кречет. Карфаген надо вдрызг!
Правда, каждый под Карфагеном имеет своё... ага... Со всеми этими бандитами,
мафией в правительстве, коррупцией и прочей дрянью, в самом деле, никак не
доберёмся до нашей военной доктрины. Её поручено было сформулировать, понятно,
не военному министру... Павлу Викторовичу только дай двинуть вперёд танковую
армию!.. а самому мирному человеку на земле... нашему футурологу, Никольскому
Виктору Александровичу. Все верно?
Я поднялся, на меня устремились все взгляды. Я уже далеко не
мальчик, в шестьдесят лет забыл, как краснеют, но все же эти глаза со всех
сторон мешают плавной речи. Да и сразу забываешь придуманное ранее.
Не саму доктрину, напомнил я сварливо, а только обозначить
скелетик. Да и то разборный, чтобы косточки можно было туды-сюды. И не столько
военную доктрину, это вовсе не по мне, а просто внешнюю доктрину. Словом, вы
все правильно сказали, господин президент, но только рак не рыба, он не красный
и не ходит задом наперёд... Я в самом деле хочу предложить вариант доктрины,
которую, в принципе, могут принять все страны, что для нас очень хорошо и... не
вызывающе.
Коломиец прошептал, но тишина стояла такая, что услышали
все:
Вот-вот. Хоть что-то такое, что не вызывающее! Впервые.
Наконец-то.
Кречет смотрел неотрывно. Серое некрасивое лицо было
неподвижно, крылья расплющенного и трижды сломанного носа не шелохнулись.
Доктрина, сказал я, надо признаться, вынужденная. Империя
наступает мощно, нагло, по всем фронтам. По всем средствам информации, во всех
фильмах и книгах бравые штатовские герои изничтожают низколобых русских
ублюдков. А время от времени они пробуют такие акции уже и «вживую». Мы помним
их помощь «хорошим парням», я имею в виду попытку переворота, против «плохих парней»
Кречета... их высадку на Байкале... их будущую высадку... не знаю, где она
случится, но я уверен, что она будет ещё масштабнее!
Коган буркнул сварливо:
Для такого предвидения не обязательно быть футурологом.
Согласен, откликнулся я. Счастлив, что это понимает даже наш
Сруль Израилевич. Потому надо хоть в чём-то сделать... или попытаться сделать
некоторое упреждение. Или встречный удар.
Коломиец спросил неверяще:
Как это «упреждение», «встречный удар» и не вызывающее?
Встречным ударом не обязательно убивать, любезно объяснил
тяжеловес Краснохарев. Можно остановить, притормозить... Простите, Виктор
Александрович, продолжайте. Мы все очень внимательно слушаем. А если культура
или финансы вмешаются, я сам им сверну хилые шеи.
Доктрина, повторил я, пригодна... приемлема для любой
страны. Как для цивилизованной, так и нецивилизованной. Ну, всяк свою страну
относит к цивилизованным... за исключением русской интеллигенции, правда. Для
неё цивилизованны все, кроме России. Однако доктрина не понравится, ессно,
одной державе... Правда, ей в этом признаться будет трудновато. Даже на словах
она вынуждена будет поддержать эту... доктрину.
Краем глаза я видел, как Мирошниченко, глава администрации и
пресс-секретарь одновременно, исчезал и появлялся как бесплотный дух, даже
проходил как будто сквозь стены, и сейчас вот поднялся по правую руку Кречета,
словно прямо из пола вырос. Из папки выхватил и положил листок бумаги перед
Кречетом. Но не прямо перед всемогущим президентом, а чуть сбоку. Захочет
президент взглянет, не захочет не взглянет. Дело, так сказать, государственной
полуважности.
Кречет невольно быстро пробежал глазами, нахмурился:
Простите, Виктор Александрович... Уже третий раз на этой
неделе... Насколько это серьёзно?
Я умолк, ждал. Кречет щелчком отправил листок через стол к
Сказбушу. Тот взглянул, сказал осторожно:
Мне тоже поступают сообщения о скоплении массы китайцев на
той стороне границы. Но про войска пока ни слова.
Кречет сказал раздраженно:
Но какова ситуация в реальности? Могут ли они перейти
границу?
Все молчали. Сказбуш, по обыкновению, тщательно подбирает
слова, Яузов набычился: армия в развале, но пока есть атомные бомбы враг не
страшен. Министры уткнулись в бумажки и экраны ноутбуков.
Что скажете, Виктор Александрович? поинтересовался Кречет.
Простите, что оборвал на самом интересном месте.
На самом важном, поправил я. Насчет китайской угрозы
полнейший бред. Даже обращать внимание не стоит. Нас слишком долго пугали
китайской угрозой. Но эта угроза на песке. Во-первых, китайская армия всегда в
десятки раз меньше нашей по численности. У них никогда не было всеобщей
воинской, там одного солдата берут с десяти деревень. Это для крестьян
праздник...
Кречет прервал:
Дело не в армии. США нас предупреждают настойчиво, что
китайская армия собирается перейти границу и отхватить Дальний Восток, но меня
страшит другое... А что, если перейдет не армия, а хлынут массы китайцев?
Просто-напросто перейдут границу так это миллионов сорокпятьдесят мирного
гражданского населения! Женщины, дети... Стрелять в них не станешь, а выдворить
никаких сил не хватит.
В кабинете наступила нехорошая тишина. Я сказал как можно
беспечнее:
Пять тысяч лет Китай придерживался единой воинской доктрины:
ни одного китайского солдата за Китайской Стеной! Сменялись веры, режимы, к
власти приходили императоры, коммунисты, чингизиды, но Китай оставался в своих
границах. Я не думаю, что без всякой видимой причины всё так поменяется...
Краснохарев грузно повернулся в кресле, оно жалобно
заскрипело, даже взвыло под непомерным весом.
Причина есть, сказал он размеренно. Когда я учил в школе
географию... или не географию... но что-то, помню, учил, было такое... то там
было двести миллионов китайцев. В Китае, я имею в виду. Нас сто, индийцев сто
пятьдесят, у них была еще не Индия, а доминион... если кто знает, что это
такое... а китайцев двести... Сейчас их уже миллиард двести!
Нехорошая тишина сгустилась. Озноб пробрался и под мою
толстую кожу. Я невольно повёл плечами, похолодало, масса народа на границе
всегда пугает, ответил как можно убедительнее:
У них другой менталитет. Это мы, имея огромные незаселённые
земли в Поволжье, опустевшую после войн Украину, шли Ермаком на завоевание
Сибири. А потом, даже не посмотрев, что же за исполинский кус отхватили,
двигались на завоевание... пусть открытие, если кому так больше нравится,
Дальнего Востока!.. Китайцы, ни для кого не секрет, издавна бывали на Дальнем
Востоке, это же всего лишь на том берегу реки! Но они так и не назвали его
своим. Мое мнение, что китайцы никуда не двинутся. Ни армия, ни народные массы.
А что голодные... Так они всегда жили умеренно.
