Он ощутил взгляд Филиппа, покосился в его сторону. Филипп
подмигнул, как союзнику в неравной борьбе. Мужчина слабо улыбнулся, но Филиппу
показалось, что он чуть расслабился и дальше слушал спутницу без растущего
раздражения.
А мы, сказал Филипп, и есть страна.
Глава 12
В огромном кабинете Кречета чувствовался сухой жар, словно
мы оказались перед горнилом открытой доменной печи. Во рту у меня стало сухо, а
из горла вырывался горячий воздух.
Умом я понимал, что кондиционеры поддерживают ровную
температуру, та не поднимается и не падает, но сейчас я словно на поверхности
Меркурия перед огромным, на полнеба, диском огромного Солнца. А оно все
поднимается и поднимается из-за горизонта, а я не смею взглянуть...
Да и другие елозят взглядами по столу, переглядываются,
тихие, как мыши в подполье. Кречет предпочитает атмосферу шумную, когда за
столом все жужжат и переговариваются, бумаги и папки летают с края стола на
другой край, а все телеэкраны на стене работают, настроенные на основные
каналы. Помню, Хемингуэй предпочитал писать не в кабинете, а в шумном кафе, а
Цезарю лучше работалось, когда вокруг было полно спорящих сенаторов.
И хотя два из этих каналов показывают то, что было на самом
деле, но Кречет в курсе всего, что передают на всю страну и прочий мир, не
имевший счастья вовремя войти в состав России.
Он кивнул, предлагая мне продолжить. Я перевёл дыхание, даже
мне нелегко сказать такое, ведь я волей случая всажен именно в эту эпоху, когда
принято говорить именно так, а не иначе, и чтобы сказать правду, требуется
сперва сломать в душе тюремную решётку.
Как? сказал я. Это дело специалистов. Но штатовцы сейчас
расползлись по всему миру. Они все воюющая сторона. Даже так называемые мирные
туристы. Они стреляют в нас своим образом жизни: сексуальными свободами,
неприятием любых ограничений, свободой от нравственных оков, что нас всё ещё
достает и от чего мы все в глубине своих подленьких душ хотели бы освободиться!
Я считаю возможным снабжать оружием и прочими нужными средствами разные
террористические группы... которые будут взрывать автобусы с американскими
туристами, убивать одиночек. А где невозможно их убивать, пусть бросают камни,
плюют, выкрикивают ругань. Словом, для начала надо загнать этих пропагандистов
обратно на свою сторону земного шара.
Кречет оглядел всех, рыкнул:
Надеюсь, никого не надо предупреждать, что будет за утечку
информации?.. Нет? Тогда продолжим.
Мне это очень не нравится, заявил Коломиец упрямо, всё-таки
наша роль в тотальном истреблении граждан США станет известна. Пусть и без
явных доказательств. Я, конечно, понимаю, что США постоянно нарушают все
международные договоры... грубо даже нарушают! Нехорошо очень, нецивилизованно.
Однако же...
Забайкалов по ту сторону стола взглянул на министра культуры
с брезгливым удивлением:
Да что вы о нарушении договоров?.. Всерьез полагаете, что
международные договора выполняют из чувства... ха-ха!.. порядочности? Или ещё
чего-то такого же нематериального, не подкрепленного авианосцами и крылатыми
ракетами?.. Договора, дорогой мой, заключают с теми, кого боятся. И выполняют
все пункты до тех пор, пока боятся. А чего бояться сейчас нас, когда мы в
такой... простите, Сруль Израилевич, дупе?
А я при чем? удивился Коган. Подумал, спросил подозрительно:
На что вы всё-таки намёкиваете?
Это он вообще о финансах, пояснил благожелательно
Краснохарев. Тоже подумал, брякнул: Деньги ведь не пахнут?
Кто-то хихикнул, разряжая обстановку. Я сказал настойчиво:
Тут Степан Бандерович засомневался, в самом ли деле великий
Толстой призывал не брать французов в плен. Пусть прочтёт, всё-таки министр
культуры!.. Там есть ещё одно важное рассуждение... Его в старых школах
заучивали наизусть, потом стыдливо из программ выбросили. Это там, где Толстой
обосновывает правоту тех, кто отбрасывает все «цивилизованные нормы» ведения
войны, чтобы нанести противнику наибольший урон! Помните, о двух
фехтовальщиках? Когда русский фехтовальщик увидел, что француз превосходит его,
то отбросил изящную шпагу, схватил огромную дубину и стал дубасить француза
так, что превратил его в кусок кровавого мяса! Это оправдано как Толстым, так и
всем мировым сообществом, которое возвело Толстого на вершину. Ещё непонятно?..
Коган пробормотал, но услышали все:
Что уж непонятного. Когда самому даже вышептать страшно,
прячемся за спины классиков...
Я кивнул холодно, продолжал:
Повторяю, чтобы остановить расползание этой заразы по всему
миру, американцев можно и нужно убивать всюду. Везде, где попадаются. Туристов
ли, иностранных специалистов или любых эмиссаров их образа жизни! Ибо даже так
называемые мирные жители, которых в США так стараются вывести из-под удара,
являются воюющей стороной. Да это ж они платят налоги, поддерживают трудом и
деньгами политику их страны, их военную экспансию. А если даже сами не берут в
руки винтовок... то какая разница? Те, что подносят патроны, тоже воюют. И те,
кто подвозит бензин к танкам. И те, кто эти танки строит в глубине страны. И
те, кто платит налоги, работает, обучает детей. Все, кто там живёт, являются
живой силой противника. Без этого смешного разделения на тех, кто носит погоны
и кто не носит!
Краснохарев бухнул подозрительно:
А как же эта... как её... слезинка невинного ребенка? Этот
грёбаный ребёнок плачет впрямь чугунными болванками! На какую чашу весов бухнет
эта стопудовая слезинка, тут же перетянет...
Я развёл руками:
Бомбёжка юсовцев Югославии показала, что для них эти
невинные ребёнки в реальности, а не в пропаганде! Если надо разбомбить мост, то
хоть весь его обвешай этими ребёнками, имперцы бомбы бросали. Так что, едва
выпадает возможность, надо убивать как американского солдата, так и его жену,
его детей и его собаку... Ладно, насчет собаки это я перегнул, прошу меня
извинить.
Краснохарев красиво изогнул бровь:
А детей за что? Они не воюют.
Они часть сообщества, которое называется юсовцами. Повторяю
для тугодумов, когда юсовцы бомбили Югославию, они били по Югославии, не
разделяя заводы и детские жизни.
Коган заметил ядовито:
Как вовремя для Виктора Александровича юсовцы побомбили
Югославию! Теперь у него такой козырь...
Я кивнул:
Глупо было бы им не воспользоваться, верно? Теперь я везде
буду напоминать, как американские самолеты бомбили школы и детские садики, в то
же время не поразили ни единого танка, хотя гонялись именно за ними!.. Ни
единого, об этом писали во всём мире! Я буду напоминать, что однажды был такой
красивый город Дрезден, старинный город музеев, где никогда не было военных
заводов или военных частей... Американская авиация стёрла его с лица земли за
одну ночь страшными ковровыми бомбардировками. Не осталось ни единого дома!
Погибли все: мужчины, женщины, дети... И что же? Американцев судили за это
тягчайшее преступление? Нет, это они поспешили занять судейские кресла и судили
тех... кого бомбили! Как, впрочем, везде захватывают эти судейские кресла и
сейчас.
