Словно злой холодный ветерок пронёсся через огромный
кабинет, выдувая застоявшийся воздух. Даже вечно озабоченный Краснохарев поднял
голову и расправил плечи. Это прежний состав правительства старался
«гармонизировать», «уживаться», «соответствовать», а мы, злые и дерзкие,
беремся этот мир подтягивать к себе, на свою высоту. Скорее всего, конечно,
порвем пупки, пытаясь поднять одну только Россию. Но мы хоть пытаемся!
Коган нетерпеливо поглядывал на часы, взмолился:
Можно мне слово молвить? Как вечному диссиденту?..
Ну, разрешил Яузов грозно. Брови его сдвинулись, а глаза
поймали сионистского шпиона на перекрестье прицела. Ну?
О, зохен вей, пролепетал Коган, когда же я проглядел военный
переворот?..
Кречет тоже посмотрел на часы:
Ого!.. Хоть министр финансов и прожорлив... как вся наша
прибацанная экономика, но обед в самом деле мы прохлопали. Всё сионистские
козни! Поторопимся, пока вахтёры всё не прикончили.
Не прикончат, сказал я бодро. Вахтёры здесь тоже...
интеллигентные.
Мы с шумом поднимались, захлопывали ноутбуки. Коломиец
подождал меня возле двери, сказал с мягкой укоризной:
Что вы так уж нападаете на бедную интеллигенцию? От вас ей
прям спасу нет!
Он спросил так жалобно, что я остолбенело уставился на него,
потом сам засмеялся, потер ладонями лицо:
Чёрт... Да это так, про привычке. На самом деле я бью не по
интеллигенции...
Как же, я сам слышал!
Не по ней, отмахнулся я. Чесс слово.
А по ком?
По подделке, объяснил я неуклюже. Но её-то и считают
интеллигенцией. Она массова, криклива, слезлива, лезет во все щели, вот и... В
нашей дикой стране достаточно иметь диплом об окончании какого-нибудь вуза,
чтобы считаться интеллигентом! Бред, но это так. И вот это массовое
образование, не желая и не умея работать, только умеет ныть: дайте нам условия,
жалованье, свободу творчества и слуг, а мы тогда, может быть, и начнем даже
работать... А если нет, то будем ставить палки в колёса любому правительству, будь
это царское, советское, поповское или имперское. Да-да, имперское нашей
интеллигенции не понравится ещё больше, там же работать заставят! А здесь
только уговаривают, потакают, нянчатся. Настоящая интеллигенция молча трудится
на благо Отчизны. Как раньше трудилась, так и сейчас. Не требуя к себе
внимания, не требуя условий, наград. Но её незаметно, увы, незаметно! Хотя всё,
что в нашей стране сделано, сделано этой, настоящей интеллигенцией. Но из-за
того, что она в тени, а на виду именно эта массовая штамповка, то и я...
винюсь, бью хоть и по этой подделке, но называю её русской интеллигенцией.
Глава 19
Похоже, на такой кабинетной работе мы теряем калории, словно
в спортивном зале. На обед спешим заметно похудевшие, бледные, а у Краснохарева
так вовсе под глазами трагическая синева, как у голодающего шахтера. В столовую
ворвались не правительством, а несерьёзными школьниками, стулья расхватывали
так, будто на всех не хватит и кому-то придется есть, как коню, стоя.
Коломиец единственный, что не принялся жрать в три горла
сразу, а сперва развернул салфетку, поморщил нос, не тот узор, очень аккуратно
натаскал на свою тарелку из разных блюд, соорудив что-то чудовищное, будто не
министр культуры, а голодный вождь папуасов.
Полюбовался, протянул руку через стол:
Виктор Александрович, не будете ли так любезны... передать
мне солонку?.. Благодарю вас. Глядя на ваше одухотворённое лицо... Сруль
Израилевич, нехорошо так гнусно хихикать!.. глядя на ваше временами
одухотворенное лицо, не скажешь, что в вас есть нечто людоедское.
Коган опасливо от меня отодвинулся, я же назло финансам
положил на стол локти и расставил их пошире.
Это вы о доктрине? — поинтересовался я.
О ней самой, сердешной... ответил Коломиец. Благодарю вас. Я
всегда полагал, что в каменной соли витаминов больше, чем в поваренной... Или
аминокислот, это неважно.
А у бога, поинтересовался я, лицо одухотворенное?
У бога? удивился Коломиец. Какого бога?
Вашего, ответил я любезно. У Когана бог безобразный... с
ударением на втором слоге. А у вас вроде бы куда уж одухотвореннее!
Ну и что? не понял Коломиец.
А то, что мы просто должны... просто обязаны!.. уподобиться
Богу. Идти его дорогой. Или по той дороге, куда он нам указал и куда... послал.
А что он нам... указал?
Господь Бог, ответил я, не входил в мелочи. Это он сказал:
когда лес рубят, щепки летят и бьют по безвинным грибам. Но что же, не рубить
лес?.. Когда придет Страшный Суд, наш Господь тоже не станет входить в мелочи,
как сказано в Писании. Там даже картинка есть, как он судит. Невиновных вправо,
они пойдут в рай, а виновные влево, этих в ад на вечные муки. Понял? Либо
вправо, либо влево.
Коган сказал, натужно улыбаясь:
Да, наша сложная юриспруденция несколько не того...
Её тоже влево, определил я. Нельзя оставаться в сторонке от
борьбы сил Добра и Зла. Кто пытается отсидеться, тот косвенно помогает Злу.
Добро должно быть в постоянной борьбе со Злом! Если Добро остановится, оно
перестанет быть Добром... А насчет людоедства... гм... Так вот вам ещё раз: был
когда-то такой красивый город... Дрезден назывался. Не слыхали? О Дрезденской
галерее искусств слыхали, а про сам Дрезден нет? Словом, город музеев,
университетов... Культурный и красивый город. Очень чистенький. Уже говорил? А
говорил, что люди в нем жили культурные и воспитанные? Тоже говорил? И что с
семьями жили, с детьми? Налетела авиация США и в одну ночь превратила город в
груду щебня. Были уничтожены не только все музеи и дома, но и все население.
Гражданское население. Со всеми невинными, как теперь говорят, детишками. Так
было? Так. И что же? Увы, историю пишут и суд вершат всегда победители... Ещё
не поняли? Если такая же ковровая бомбардировка будет проведена против
какого-нибудь городка на Кавказе, объявившего о священном праве убивать всех
русских, никто из серьёзных людей и не пикнет в защиту ковропокрытых. А если
кто и пикнет... то что толку от пиканья в защиту Дрездена?
Краснохарев бросил на меня осуждающий взгляд:
Какой-то вы непоследовательный, Виктор Александрович! То
чеченских боевиков считаете почти героями, то теперь готовы весь Кавказ смести
на фиг... Несолидно для политика.
Так это для политика, ответил я. А я человек с нормальной
психикой. Когда человек сражается лучше меня, я это признаю. Но это вовсе не
значит, что я ему готов отдать ключ от квартиры! А если он вламывается ко мне
силой, то я его застрелю без малейших угрызений совести. Даже если это будет
Ван Дамм, Шварценеггер, или кто там сейчас из стреляющих и каратэчных звезд
Голливуда... Да чёрт с ними, застрелю даже Никитуґ или любую из красивых шлюх, что
ворвется ко мне!.. Но главный вопрос, который мучит каждого из нас, где-то там
глубоко внутри мучит, это имеем ли мы моральное право убивать «простых людей»
только для того, чтобы остановить, как мы считаем, наползание их культуры?
Культуры простых людей, которая не намного выше культуры плесени в пробирке? И
вообще, не выше ли жизнь самого подлейшего и плюгавенького преступника, чем
самое высокое произведение искусства?
