Но вот является он, Дмитрий, напоминает о существовании
другого мира, другой культуры, что вся состоит из запретов, подавления,
требований... Бедный вжившийся в этот мир шпион растерялся. Он не враг, он
только не хочет ни за что бороться. Он просто хочет жить спокойно и мирно. Не
напрягаясь. Так и не узнав, на что он способен на самом деле. Прожить без
усилий, благополучно состариться, а потом ещё с десяток лет побыть под
капельницей, с принудительной вентиляцией легких, с инъекциями через каждые
полчаса, поддерживающими жизнь...
За отелем отыскался прокат автомашин, Дмитрий выбирал как
можно более неприметную модель, но это всё равно оказался огромный кадиллак,
управление автоматическое, арабы другого не признают, и уже через полчаса
подъезжал к коттеджу Джорджа.
Калитка снова открылась при первом же прикосновении. Дмитрий
вошёл, предчувствие поражения охватило с такой силой, что по коже побежали
пупырышки. Фонтанчики всё так же выбрасывают по зелёному полю серебристые
струйки воды, дверь почему-то приоткрыта, сбоку пустые коробки, раздавленный
картонный ящик...
Предчувствие перешло в уверенность. Когда он вошёл в
прихожую, стало ясно: Джордж попросту бежал. Рассказал или нет своей японке,
неизвестно. Возможно, даже пытался его выследить, сходил к коттеджу с красными
воротами, не нашёл, понял, что ждёт его самого, в страхе собрался, уехал. То ли
в другой город, то ли вообще из страны.
Он прислушался к себе, покопался в ощущениях. Нет, непохоже,
что Джордж донёс на него властям. Не только потому, что тогда ребята из ФСБ
отыщут его и на дне морском, а потому что он не враг... а просто трус. Нет,
даже не трус, тут надо другое слово. Он просто не хочет воевать, он ощутил
радость от сидения перед орущим ящиком, где мечутся футболисты, косяком идут
бездумные шоу, где красотки соревнуются на приз «Самая крупная грудь»...
Виолетта выскочила из парадного весёлая и чистая, как
серебряная рыбка в чистой воде. Глаза её сияли, на неё оглядывались как
мужчины, так и женщины. Длинные загорелые ноги несли её легко, как
жизнерадостного оленёнка. Короткие волосы развевались, а небольшая упругая
грудь слегка колыхалась под тончайшей маечкой, не закрывающей живот, тоже
загорелый и чистый.
Привет, сказала она. Привет, Джон Смит!.. Быстро же ты меня
отыскал! Или тебя надо называть как-то иначе?
Он подумал, согласился:
Вообще-то я... Джим Блэксмит. А Джоном Смитом назвался,
чтобы тебе больше понравиться.
Она расхохоталась:
Джим Блэксмит?.. Ещё круче!.. Ты уже пообедал? Пойдём вон в
ту кафешку. Там изумительные гренки с мармеладом. Даже не знаю, как они так
делают. Обязательно вызнаю секрет!
Когда ты успела узнать? удивился он.
Сразу! сказала она весело. Не буду же я полдня распаковывать
чемоданы!
В самом деле, согласился Дмитрий. Никчемное это дело
распаковывать чемоданы.
Кафешка оказалась, на взгляд Дмитрия, не совсем кафешкой.
Кафешки он представлял несколько иначе. Сперва ему почудилось, что он вошёл в
фойе не то Большого театра, не то в Ла Скала или Метрополитен-опера. Он не был
ни в Ла Скала, ни в Метрополитен, даже в Большом, к своему стыду, ещё не
побывал, но представлял их именно такими, как вот то, во что сейчас вошел рука
об руку с самой красивой в мире девушкой.
И ещё ему чудилось, что он двигается внутри пирамиды Хеопса.
В просторных нишах застыли статуи витязей в полных доспехах воинов-сельджуков,
а если не самих сельджуков, то все равно каких-нибудь сельджуков. Снизу этих
сельджуков подсвечивали умело спрятанные лампы, вдоль стен шла затейливая
лепка.
Если это кафешка, пробормотал он, то что здесь ресторан?
Она оживилась:
Хочешь в ресторан?.. Там столы прямо среди озера! Понимаешь,
здесь вода стоит дорого, потому самый шик, если много воды. Между столами утки
плавают, лебеди всякие, а официанты бродят, как цапли, по колено в воде.
Нет, сказал он твёрдо. Не хочу как Иван Иванович с Иваном
Никифоровичем...
А кто это?
Да двое русских, один из них, не помню кто, любил пить чай в
такой просторной ванне, что там тоже плавали утки...
Ого, произнесла она с уважением. Новый русский?
Да нет, старый...
Они вошли в зал, где свет был настолько приглушен, что к
свободному столику пришлось пробираться едва ли не на ощупь. Дмитрию
почудилось, что у каждого столика своя атмосфера: где холоднее, где теплее
запахи варьировались от просмоленного морского до знойного пустынного.
Виолетта тащила его, как бычка, в глубь этой арабской ночи.
Под ногами попеременно то шуршали циновки, то ступни утопали по щиколотку в
коврах, то хрустели мелкие ракушки.
Может, предложил Дмитрий, подождать метрдотеля? Или здесь
как в Макдональдсе?
Здесь, решила Виолетта, она его не слушала. Вот здесь
удобно. Правда удобно?
Стол оказался из благородного чёрного дерева. В тёмной поверхности,
как в ночном озере, отражались звёзды. Дмитрий невольно вскинул голову. Потолок
похож на свод планетария. Только эти многочисленные светильники изображали не
планеты, а создавали, так сказать, настроение. Как понял Дмитрий, настроение
расслабления, балдежа, оттяжки и прочего фрейдизма потакания обезьяне в
человеке.
Виолетта, пренебрегая всякой грацией и манерами, плюхнулась
в роскошное кресло, тоже из чёрного дерева, её тонкие ладони с удлинёнными
пальцами ласково погладили подлокотники.
Здесь хорошо кормят, сообщила она, тебе понравится.
Кресло приняло Дмитрия с ласковой предупредительностью,
сразу подстроилось под его твердый зад, выгнулось валиком под поясницей, а
подлокотники опустились, чтобы ему не приподнимать плечи ни на миллиметр. Все было
настолько выверено, что он сразу вспомнил про научно-исследовательские
институты по новым способам нанесения татуаши. И про десятки конструкторских
бюро по разработке новых щёточек для подкрашивания ресниц, чтобы «сделать их
кокетливыми и флиртующими». Значит, не меньше институтов по дизайну и
конструированию кресел для бездельников. А так как бездельников гораздо больше,
чем, скажем, космонавтов, то и кресла для бездельников конструируются
тщательнее, и денег в разработку новых конструкций для бездельников
вкладывается не в пример больше.
Породистый солидный господин, настолько респектабельный и
строго одетый, что Дмитрий едва подавил импульс вскочить и поклониться, подошёл
неспешно, поинтересовался бархатным голосом:
Что будете пить?
Дмитрий потянулся к меню, а Виолетта сказала весело:
Два фирменных коктейля. А перекусить...
Дмитрий вмешался, в России женщинам только дают смотреть
меню, а заказывают все-таки мужчины:
Мне рюмку водки... но большую. Даме что-нибудь помягче и
послаже.
