Отец, взмолился Ахмат. Что мы здесь разговариваем, как
нищие? Пойдём, это мой магазин, здесь всё моё!
Старик грозным орлиным взором окинул сверкающее витринами
здание. Осанка его была величественная, настоящий патриарх, бросил:
Там дурно пахнет!
В магазине? удивился Ахмат. Отец, вы только скажите, изменим
все запахи!
Старик покачал головой:
Всё это пахнет дурно, Ахмат. Ты не должен идти так рьяно по
пути неполноценных.
Ахмат отшатнулся:
Отец, что вы говорите? Это американцы неполноценные?
Они, ответил старик строго. Недочеловеки. Эти обезьяны так и
не успели стать людьми...
Отец, сказал Ахмат, Дмитрий уловил, что почтительный сын
начинает терять терпение: американцы не столь почтительны со старшими, а этот
молодой араб уже наполовину американец. Отец, у вас на руке часы, в которых
компьютер!.. А что за программы в нем? Не американцами ли созданы? А тот
кадиллак, который у вас стоит и которому вы предпочитаете ишака? Не в Империи
их наловчились клепать так, что стали доступны не только королям? Вы даже по
Интернету начали бродить, за что я люблю и горжусь вами перед всеми друзьями!
Письма и фото отправляете по проводам, а это все в Империи придумано!
Старый араб пожал плечами:
Видишь, вон мой старый осёл? Он лучше меня умеет носить
тяжести. А как ходит на мельнице, вращая жернов!.. Но значит ли, что я сочту
его лучше себя? И приму его образ жизни?
Ахмат беспомощно оглянулся:
Отец, у вас какие-то странные образы. Извините, их смысл от
меня ускользает.
Старик покачал головой:
Нет подсказывающего хохота за экраном, да? Если мой осёл,
добрый и трудолюбивый, умеющий молоть зерно, ещё сумеет изобрести и Интернет,
то значит ли, что я должен признать также его образ жизни, его философию, его
ослиные крики и так же, как он, гадить посреди дороги? Даже если будет уметь
сам расставлять эти хитрые крючочки на бумаге или на экране... Даже если он сам
создаст новый Интернет или совсем новый мотор для кадиллака. Человек, сын мой,
должен не только уметь затачивать мечи, работать в Интернете или расставлять
эти крючочки и закорючки, что двигают турбинами и большими машинами. Это умеет
и мой осёл или американец. Что, Ахмат, я слишком сложно объясняю?
Ахмат тоскливо оглядывался на магазин. От широкого навеса
падала спасительная тень.
Наоборот, сказал он упавшим голосом, слишком просто.
Старик горько усмехнулся:
Приходится. Всё так быстро упростилось, что уже никто не
ищет смысла в Коране или вообще в книгах. В любой газете или на любом
телеканале предлагается готовое мнение. Или несколько на выбор выбирай любое!
Самому думать не надо, бери готовое, подготовленное докторами наук,
специалистами. Зачем тебе думать самому, дорогой?.. Эх, Ахмат... Я остановился
у нашего общего друга Надир-бека. Он был твоим учителем в медресе. Заходи
вечером... если отыщешь время.
Он повернулся уходить, Ахмат с жалобным воплем ухватил отца
за широкий рукав:
Отец!.. Почему вы не остановились в моём доме?
Мне больше по сердцу общение с умным человеком, ответил
старик очень серьёзно, чем с твоим телевизором во всю стену.
Он пошёл к своему ослику, Ахмат шёл следом, попробовал самый
убийственный довод:
Отец, американцы пришли во все страны! И сюда пришли. Их
принял народ. Их понимают, их никто не гонит. Они простые и доброжелательные
люди...
Старик сказал почти мирно:
Американцы люди желудка. А когда человек ест это всегда
заметнее и понятнее, чем когда мыслит. Каждый из нас ест, а вот мыслит... Наш
пророк Мухаммад... пророк Иса, именуемый неверными Иисусом... великий Хызр все
они проиграют в сравнении с их современниками. Не буду трогать память
Мухаммада, в Империи больше знают Ису, у них он зовется Иисусом... Ах да, это я
уже сказал... Так вот, великий пророк Иса был странен и нелеп не только для
богатых и красивых римлян, но даже для его соплеменников. Он нелеп был речами,
нелеп подставлением левой щеки, когда били по правой, нелеп даже в своей
смерти: кто бы из нынешних американцев не отрёкся бы? Потому они предали своего
Ису... Иисуса, ибо давно уже на стороне тех, кто распял его на кресте!
Он отвязал ишака, вытащил его на тротуар, сел в старое
потёртое седло. Ахмат стоял покорно рядом, красный от стыда, в костюме от
Шарля, галстуке от Верденса, туфлях от Кардучелли, но почтительный и почти
послушный сын, ибо на них смотрят, а он не должен терять лицо...
Я не понимаю вас, отец, сказал он тихо. Я приду вечером к
учителю. Передайте ему, что я чту его речи...
Старик подобрал поводья, ишак переступил с ноги на ногу.
Старик сказал хриплым каркающим голосом:
Запомни, сын мой: американцы это не новый народ! Они были
всегда... это они распяли Христа. Только тогда они звались римлянами. Лучшими
людьми в их Империи считались те, кто изобрёл Интернет... или новый способ
затачивать мечи... что для них бедный пророк Иса? Что для них идеи сердца?..
Идея желудка проще... понятнее...
Они удалялись, сгорбленный старик на смешном ишаке и
семенящий сбоку человек в дорогом костюме, что пытался то поправить на
престарелом родителе халат, то подержаться за стремя. Голоса затихали, Дмитрий
уловил только обрывистые слова: закат... пожары... из пепла...
Закат, подумал он хмуро, пожары... А вот из пепла... Впрочем,
здешние народы перемололи не одну напасть. Империя Зла для их многотысячелетней
истории что-то вроде стремительно расплодившейся шайки разбойников за океаном.
Вчера их не было, сегодня они напали и грабят, завтра их не станет снова. А
Восток пребудет всегда...
Глава 40
Перед «Shariah Continental» с автомобильной стоянки его
окликнули. Улыбающийся Ал-Мас, одетый празднично, махал от роскошного до
нелепости автомобиля с открывающимся верхом.
Ого, сказал Дмитрий весело, твой?
Наш, ответил Ал-Мас довольно. Все девочки поместятся, верно?
С шуточками и смешками, так они как все, незаметные,
погрузились в авто, Ал-Мас лихо выкатил на дорогу, чудом избежав столкновения.
Тоже «как все» — из арабов пока не удаётся сделать дисциплинированных
водителей...
В городе несколько раз останавливались, закупали шампанское,
цветы, дорогие конфеты. Со стороны выглядело, что крепкие весёлые мужчины,
дорвавшись до выходного, закупают всё для веселья, после чего сразу к женщинам,
чтобы всем стало легко, ещё легче, ещё и ещё, чтобы вовсе ни о чем не думать,
чтобы расслабиться и оттянуться...
Дмитрий подумал с грозным весельем, что они в самом деле
дорвались до праздника. Для животного нет выше радости, чем взгромоздиться на
самку, а для мужчины повергнуть в пыль противника. Да еще такого, что уже
пирует в твоём доме, вводит свои законы, бесчестит твоих женщин!
