На самом востоке горная цепь упёрлась в небо, вершины
вспыхнули, горели оранжевым огнём. Машина неслась по шоссе настолько плавно,
что Дмитрий время от времени встряхивал головой, чтобы не задремать. Дорожное
покрытие идеально ровное, как зеркало, ни песчинки, словно их удерживает
незримый силовой барьер, встречных машин нет, как и попутных...
Моджади начал клевать носом, благоразумно остановил машину,
вылез.
Ал-Мас похлопал Ивана по спине, собрата по вере:
Я расскажу о мудром Хызре на обратном пути!
Садись за руль, сонно буркнул Моджади.
Сажусь-сажусь, ответил Ал-Мас. А ты расскажи ему основы
веры...
Он же лучший снайпер, удивился Моджади. Какие ещё основы?
Снова колёса пошли наматывать мили, Дмитрий часто
посматривал на людей, которые, как и он, словно не чувствуют впереди взрывов,
грохота автоматов, криков умирающих. Как они покажут себя? Ивану верит
безоговорочно, у того на лице написано, что он таков, каков есть, остальные
же... Нет, остальные тоже ребята надёжные. Он видит их впервые, а чувствует
себя так, словно прошёл с ними уже не одну сотню миль и побывал не в одном бою.
Шейх в самом деле дал лучших людей. Трудно поверить, что у
него все такие. Ал-Мас, к примеру, чересчур велик и широкоплеч для араба, это
чуть-чуть уменьшенная копия Ивана, только Ал-Мас с орлиным носом, смуглый и с
чёрными, как маслины, глазами, остальные помельче, но всё как будто выкованы из
железа, жилистые, без капли дурного жира или даже лишнего мяса, поджарые и
собранные.
Моложе всех юный Ас-Зайдин, восторженный, с блестящими
глазами, красивый, как принц из сказки. Такому бы читать стихи перед
восторженными поклонницами, но он лучший снайпер в группе, прошёл два
тренировочных лагеря, участвовал в боевых вылазках на территорию Израиля.
Третьим на заднем сиденье дремлет Моджади, похожий на
коричневый валун. Самый старый, он из числа тех боевиков, что не мыслят свою
жизнь без борьбы за справедливое дело Аллаха. Даже шейх не мог сказать, в каких
сражениях Моджади участвовал, по каким дорогам ходил и чьи самолёты взрывал. Он
исчезал, как рассказал шейх, иногда на недели, иногда на целые годы, несколько
раз возвращался с новыми шрамами, трижды попадал к врачам, но ему везло, хотя
грудь прострелили навылет по меньшей мере трижды, на спине остались четыре
шрама в виде звёздочек, такое бывает от выстрелов в упор, зато в глазах
голодный блеск на некоторое время исчезал.
Он был, как рассказали о нём, лучшим подрывником на сотню
миль в любую сторону, мог в любом моторе мгновенно отыскать поломку, а
испорченную деталь заменить подвернувшимся камушком или щепочкой, однако у него
всё работало, срабатывало, а если и взрывалось, то только в нужное время и в
нужном месте.
Сейчас он дремал, не обращая внимания на беседы о вере, на
горячий встречный ветер. Весь расслабленный, равнодушный, на иссечённом
морщинами лице полнейшее равнодушие к окружающему миру. Седые брови покрыты...
Дмитрий сказал бы, что снегом, если бы в этих краях знали, что это такое. Худая
жилистая шея тоже изрезана морщинами, среди которых острый глаз Дмитрия
различил и узкие шрамы от ножа.
Солнце, постепенно багровея, коснулось далёких горных
вершин. Те заискрились, но синее небо на глазах становилось красным, багровый
свет разлился на половину небосвода.
Едва краешек солнца опустился за горы, сразу наступила ночь.
Багровый свет за секунды сменился звёздным пологом, из сухого воздуха так же
быстро начал уходить дневной жар.
Машину остановили далеко за барханами. Дмитрий взял бинокль
и пополз за вершину. За ним увязался Ас-Зайдин, остальные неспешно ужинали,
только Иван отказался: получить пулю в сытый желудок дерьмовое дело. Вообще-то
в серьёзных частях вообще перед важным заданием ставят клистир, но этим арабам
про такое не скажешь, засмеют...
Дмитрий, неотличимый от песка, в который зарылся, медленно
водил биноклем. Электронный, с встроенными чипами, он сам менял резкость,
указывал расстояние, засекал тёплые точки, указывая их параметры... В основном
это были песчаные мыши.
Юсовцы устроили свою станцию и не на горе вовсе, а так, на
каменном холме. Горой была ещё пару миллионов лет тому, но горячие ветры днём и
лютый холод ночью растрескали камни, превратили в крупнозернистый песок. Но на
вершине того, что осталось от горы, стоит серьёзная станция.
Не просто стоит, а господствует над всей долиной. С виду
просто научно-исследовательская станция франков, что вечно что-то ищут в земле,
меряют температуру воздуха, наблюдают за звёздами. Только допущенные к секретам
знают, какое мощное оборудование за этими стенами и что янки наблюдают не
только за движением в долине... да ещё как наблюдают: мышь не пробежит
незамеченной!.. но и отслеживают движение самолётов, принимают сообщения со
спутников-шпионов...
Он попытался сглотнуть слюну, но потрескавшаяся глотка
отозвалась болезненным стоном. А там, внутри станции, работает кондишен, воздух
холодный, напоённый морской влагой...
Что мне не нравится, сказал он, так это вон тот грузовичок...
Ас-Зайдин сказал отчаянным шёпотом:
Но почему он здесь... По договору янки не имеют права
держать здесь войска.
Они и не держали, подтвердил Дмитрий. Но только сегодня,
когда нам приспичило пройти здесь, на станцию прибыло неизвестное число людей. Военных.
Неизвестно, сколько их, как и чем вооружены... Да, подарочек!
От кого? спросил Ас-Зайдин быстро. Думаешь, это не случайно?
А ты бы как подумал?
Ас-Зайдин сказал нехотя:
Я бы подумал, что их предупредили...
Но не думаешь?
Скорее совпадение. Бывает же такое совпадение?
Дмитрий сказал тихо:
Бывает. Ещё и не такое бывает. Я слышал, что однажды из
мешка наборщика высыпался шрифт и сложился в стих Хайяма. Такое по теории
вероятности возможно, знаю. Но не поверю!
Ас-Зайдин спросил тихо:
Рисковать будем?
Когда спадёт жара, решил Дмитрий. Мы ведь нормальные
бедуины, верно?
Он оглянулся. Далеко внизу неспешно насыщались за такой же
неспешной беседой Ал-Мас и Моджади. Иван дремлет, привалившись спиной к
автомобилю. Да, автомобиль у них был чисто бедуинский: огромный, просторный, с
мощным мотором, дорогой — в Аравии не могут прижиться дешёвые японские
автомобильчики, юркие и удобные на тесных дорогах Японии, но здесь простор,
здесь обожают машины огромные, будь это легковые или трейлеры, чтобы можно было
погрузить всех жен и домашний скот.
Сколько же их там? пробормотал Дмитрий. Знать бы...
Вряд ли больше троих-четверых, ответил Ас-Зайдин. Больше
просто не поместится на станции.
Там поместится два десятка!
