– Здесь! – раздался голос капитана Эшкрофта из сумрака с другой стороны полицейской машины. – Так нормально, так достаточно далеко, остановите здесь!
Алану и так пришлось бы остановиться здесь в любом случае, поскольку другая машина перекрывала ему дорогу. Он выключил двигатель и передние фары. Его все еще слегка подташнивало от новостей, – как Камилла это перенесет? – и он буквально выполз через правую дверцу. Доктор Фелл мощно выгрузился с той же стороны.
Капитан Эшкрофт, с большим электрическим фонарем в правой руке, обогнул спереди полицейскую машину, чтобы присоединиться к ним. Его тень моментально побежала в направлении беспорядочной сцены на террасе.
– Мы – хрумпф! – побили все рекорды скорости, когда ехали из ресторана, хмыкнул доктор Фелл. – Это злополучное дело не нуждается ни в каких комментариях. Кто обнаружил тело?
– Я обнаружил тело, – сказал капитан Эшкрофт. – Я вам все расскажу через минуту. Его унесли, как видите. Сюда, пожалуйста!
Он повел их через подстриженную траву к внутреннему краю террасы, обращенному к берегу. Капитан Эшкрофт – тяжелое лицо, брови нахмурены включил свой большой фонарь и стал использовать его луч вместо указки.
– Собственно, расстояния, измеренные рулеткой, – мрачно произнес он, составляют всего тридцать шесть футов от ближайшего из тех шести тополей справа до края дома слева, где дорожка проходит мимо дома и спускается вниз по нескольким деревянным ступенькам, ведущим к берегу. Это всего лишь половина расстояния между местом, где мы стоим, до того миниатюрного барьера из цепей, висящих между железными столбиками не выше шести дюймов в высоту, который мы называем прибрежной границей.
Тридцать шесть футов в длину на восемнадцать футов в ширину, понятно? Вы видите следы, которые оставил он? Видите мои следы и следы моих людей, которые мы оставили, а потом затерли? Вот столик, за которым он сидел, и кресло, с которого он свалился. Это тоже понятно?
Частички раковин блестели, словно стекло, под ярким светом фар. В тот день Алан видел тяжелое железное кресло и круглый железный столик, покрашенные в зеленый цвет. Расположенные в середине террасы, они находились гораздо ближе к маленькому цепному барьеру, чем к внутреннему краю террасы, так что любой, сидевший там, имел хороший обзор берега и гавани.
На белой поверхности виднелись отпечатки, сделанные узкими и чистыми ботинками и ведущие по диагонали от края травяного газона к креслу. Вмятины на поверхности между столом и креслом показывали, что кто-то свалился или соскользнул вниз. Там были и другие следы; затертые, как сказал капитан Эшкрофт. Но отпечатки, оставленные жертвой, виднелись в ночи с безжалостной ясностью.
– Он так и не понял, что его стукнуло! – наконец сказал капитан Эшкрофт. – Он читал, пока не стало темнеть. Потом положил книгу в карман; по крайней мере, мы нашли ее в кармане; и просто продолжал здесь сидеть. Кто-то подкрался к нему сзади и стукнул сбоку по голове. Почему сбоку?
– Сэр, – заморгал доктор Фелл, – я не понимаю.
– Любой коп знает все о ранениях головы. Да и страшится их. Раз-другой в жизни приходится ударить кого-нибудь по голове, потому что не остается другого выбора. Когда приходится ударить, ради бога, никогда не бейте сверху, именно так можно убить или тяжело ранить человека, даже не собираясь этого делать. Человек, который сделал эту работу, предполагал убийство – это был чертовски сильный удар, – и все же он намеренно бил сбоку. Может быть, это не важно; может быть, о таких вещах думают только полицейские. Но что наверняка важно, от чего у меня уже розовые кошмары, так это вопрос – каким образом, именем Иисуса, ему удалось такое сделать?
– Правда ли, – спросил доктор Фелл, – что перед тем, как вы и ваши люди появились здесь, на террасе не было никаких следов или отпечатков, кроме собственных следов мистера Мэйнарда?
– Никаких следов на террасе, никаких на берегу под ней, – луч фонаря метнулся, – никаких следов ни в каком чертовом месте! Не появились ли здесь передвигающиеся по воздуху существа, которые могут зависнуть в футе от земли в воздухе? Нет, в наших краях таких не водится.
Тонко пищали москиты. Алан хотел прибить одного и промахнулся. Капитан Эшкрофт начал шагать взад-вперед по траве перед фарами машины, его тень то появлялась, то исчезала на террасе.
– И не говорите мне ничего о томагавке! Никаким томагавком не сделаешь то, что сделали с Генри, не важно, острым концом или тупым; если им воспользоваться, будет море крови и грязи. Возможно, это была бейсбольная бита, как я сказал по телефону. Может быть, круглый кусок железа, вроде тех, что можно подобрать на любой свалке металлолома. Это могло быть что угодно.
В армии, двадцать с лишним лет назад, старина Карло Спинелли – он был шишкой; а я только капралом, – он советовал мне не возбуждаться и не терять головы. Мне, – взвизгнул Джозефус Эшкрофт, – мне возбудиться и потерять голову? Теперь я стал старше; я всегда спокоен и отрешен, я так чертовски спокоен и отрешен…
– Сэр, – сказал доктор Фелл, – вы убедили меня в своем спокойствии и отрешенности. Можем ли мы теперь получить факты? Например, доктор Шелдон, который ненадолго заскочил в «Дэвис», сказал, что вы приехали в Холл вскоре после нашего отъезда. Могу я вас спросить, почему вы решили нанести этот визит и каким образом узнали об исчезнувшем томагавке?
– Доктор Фелл, в этом деле у нас имеется не просто убийца! Здесь есть еще кто-то, кто ведет себя очень подло.
– Да?
– Анонимный звонок-наводка, – ответил капитан Эшкрофт. – Я был у себя в офисе, чуть позже пяти часов, когда телефонистка сказала, что кто-то хочет поговорить со мной и спрашивает меня по имени. Я сказал: «Да?» Кто-то пару раз вздохнул в трубку, а потом голос зашептал. Кроме шуток! Такой деланый шепот; нельзя сказать, мужчина это или женщина, но ни одного слова тоже не пропустишь. «Выясните, – сказал он, – выясните, кто взял томагавк из оружейной комнаты в Мэйнард-Холле. Выясните это». Я спросил: «Кто говорит? Кто вы?» Кто-то ответил: «Может, я Нат Скин, ведь может так быть? Вы меня еще услышите» – и повесил трубку, прежде чем я успел выяснить номер. – Капитан Эшкрофт рассвирепел. – Нат Скин? Кто такой Нат Скин? Я не знаю никакого Ната Скина, хотя думаю, что встречался со всеми, кто с этим связан. Не так ли, мистер Грэнтам?
– Единственный Нат Скин в этом деле, – ответил ему Алан, – мертв начиная с 1692 года. Он был кровожадным бывшим пиратом, которой дрался с первым Ричардом Мэй нардом на ножах и томагавках на песках пляжа Каприз. Его призрак… – Он замолчал.
– Знаете, – заявил капитан Эшкрофт, поднимая фонарь, – я вроде как догадывался, что это была какая-нибудь дурацкая шуточка в этом роде. Хорошо! Но хватит, достаточно. Я сыт этим по горло, слышите меня?
– Я не имел в виду, что вы примете это серьезно, капитан. Я просто…
– Знаю. Но неужели вы не видите, мистер Грэнтам, – разве вы не видите, доктор Фелл, – это как раз та самая чертовщина, которой нам необходимо избежать? «Джо, – сказал я себе, – не позволяй, чтобы это дело сбило тебя с ног. Если ты начнешь думать о кровожадных призраках и всяком таком, о том, что идет следом и убивает, не оставляя следов, ты окажешься в психушке, прежде чем напишешь первый отчет!»
