Через час я припарковал машину у облезлой древней общаги, отданной под нужды РКСЭИ. Бабуля-вахтер, подслеповато прищурившись сквозь очки, признала и кивнула, мол, проходи. Взгляд ее, как мне показалось, был укоряющим.
– Лампу в вестибюле вчера разбил твой поросенок, – услышал я уже сзади. – Ты бы это, поучил братца. Вышибут ведь, и комендант ругается.
– Разберусь. Спасибо.
Пустился Егорушка во все тяжкие. Черт побери… ведь если уже отчислили придурка, то это все. Что с ним делать? Впрочем, на него-то самого плевать по большому счету, двадцать пять лет олуху, не пропадет – грузчики всегда нужны. Вот мать его жалко.
Общежитие пахло мощной смесью жареного лука, сырой штукатурки и запущенных, судя по всему, давно не мытых туалетов. К перилам на лестнице я не рискнул прикоснуться – они даже на вид были липкими. Комната брата на третьем этаже оказалась пустой, точнее, ее дверь была прибита к косякам, и на оргалитовом листе значилось «ремонт». Интересные новости… я развернулся и пошел вниз по другой лестнице, уже предвкушая не самый приятный разговор с комендантом. На лестничной площадке второго этажа уютно дрых здоровенный детина с густой кудрявой бородой. Разорванная по всей спине футболка открывала свету любительскую татуировку, парень чему-то сладко улыбался во сне, потираясь щекой о грязную ступеньку. Рядом валялась полупустая баклажка «Очаковского». Когда я попытался перешагнуть через тело, детина проснулся, посмотрел снизу вверх совершенно мутным взором и неожиданно вежливо поздоровался.
– И вам здравствуйте, – кивнул я. – Уважаемый, вы не знакомы с неким Егором Кравцовым?
– Знаком. Это я у него набухался, – медленно, со старанием выговаривая каждое слово, поведал детина. – Вы… извините за… столь непрезента… б… бельный вид. Се… сессию закрыл. Вот.
– Искренне поздравляю. – Я пожал протянутую лапищу. – И где я могу видеть Егора?
– Он… спит. В четыреста шестнадцатой комнате. Их… перевели. Ре… ремонт. Бла-благодарю за беседу. Меня зовут Дима. – Детина перевернулся на другой бок, подложил под голову ладонь и мирно засопел дальше, уснув сразу после того, как представился. Только сейчас я почувствовал мощный пивной «выхлоп», разлитый в воздухе. Не развеялся он и на четвертом этаже, хотя к запаху разлитого пенного напитка добавились и резкие ноты скверного табака. У окон курили четыре девицы в завернутых на головах полотенцах и мятых халатах. Из занавешенной простыней комнаты слышался плеск и фырканье – видимо, я попал на банный день. Девушки, едва удостоив меня взглядом, продолжили кого-то обсуждать: «ты предста-авля-аешь, во ду-ура… со сталкером мутить вздумала». Удивившись про себя предмету обсуждения, я дошел до четыреста шестнадцатой комнаты и постучался.
Дверь мне открыла болезненно тощая девушка с выступающими скулами и убранными в хвост длинными волосами. Крупные, но подпорченные краснотой и тяжелыми синяками серые глаза с интересом изучили меня с ног до головы, девица выпустила уголком рта длинную струю дыма, стряхнула пепел и снова неприятно и вызывающе уставилась на меня.
– Ты, блин, кто такой? – равнодушно поинтересовалась она, загородив вход в комнату. – Че те надо?
– А-а, едрить твою! Ла-ансер, зараза! – Я услышал знакомый голос, и настроение, без того не радужное, еще немного подпортилось.
Вот уж не ожидал здесь Тапка встретить. И считает ведь меня другом, чтоб его… только бы опять со мной не увязался, зараза. Да ладно, мы теперь ученые, посылать далеко и надолго я, к счастью, с тех пор научился. Единственное, осадочек неприятный все равно останется – не дрянь человек, нет, но нытик, слюнтяй и зануда. Спасибо, сходили мы с ним как-то до одного магазинчика в Химках, вовек не забуду, сколько килограммов мозга он мне вынес своими жалобами на стертую ногу и дождь, а на обратном пути наслушался я унылой и однообразной матерной ругани от него же. Не на меня, нет, а что и магазин-де до нас полностью обобрали, падлы, ни денег, ни телефонов, и нога болит, и промок, и вообще страшно мне тут, и… тьфу. Ну его к черту вместе с моим долготерпением.
– Здорово, Тапок. Как жизнь? – А сам думаю, с чего это вдруг Шлепанца этого к моему брату занесло.
– Э-эйк… х… Фрилансер… я это…
– Что? – не понял я, а Тапок, порозовев и махнув рукой, отвернулся к окну.
– Ну, на фига? Э-эх… напарничек…
– Так ты, значит, Тапок? – прыснула тощая девица. – Вот падла. А нам заливал, что Койот. Держи, хиш-шник…
Пепельница, доверху наполненная окурками, была опрокинута на голову несчастного Шлепанца, и девушка с силой похлопала ладонью по кучке окурков и пепла.
– Ксюха, ну ты и стерва, – потерянно пробубнил «сталкер». – Дрянь.
– Скажи спасибо, что не врезала. – Кисло ухмыляясь, Ксюха открыла дверь. – Еще раз ко мне подкатишь, я эту пепельницу об твою балбеску в куски раздолбаю. Коз-зел… вали отсюда, сталкер хренов.
– Я что-то ничего не понимаю, – признался я. – Что тут у вас делается?
Ксюха взглянула на меня уже совсем другим взглядом. Оценивающим и внимательным. И я не заметил того отстраненного презрения, с которым меня встретили буквально две минуты назад.
– Да этот марамой по всей общаге растрезвонил, что он крутой сталкер, старатель типа, в Москву ходил. Фотки показывал, все дела. А я-то думала, как это может быть? Койот, типа такой крутой, и вдруг к коменде уборщиком за хату устроился. Мне все трындел, что до следующего выхода он тут, а дальше пойдет хрусты зашибать на квартиру. Меня с собой взять обещал… Тапок… хи-хи…
– Кажется, начинаю врубаться… – Я осмотрел всю небольшую и жутко грязную комнатенку, отметив про себя склад бутылок под диваном, тяжелый табачный дух и горку посуды с давно присохшими объедками. – Где Егор?
– Егорша? Обсос… – Ксюха бросила докуренную до самого фильтра сигарету прямо на пол, пошарила в пустой пачке и с сожалением отправила ее вслед за окурком. – Курить есть?
– Не смолю.
– Ага… боксер по плаванию. Ну и правильно, что не дымишь… симпатяга. Не люблю, когда парни курят. А на фига тебе Егор?
– Брат.
– Хм-м… а вы че-то не похожи. – Ксюха подошла ближе и словно ненароком прикоснулась бедром, проходя к столу. – Вот уж не думала. Короче, пережрал твой Егорушка. Блевать изволит в сортире, если не заснул там же. А ты че, и вправду сталкер?
– Тапок раззвонил? – Ну, тварь… предупреждал ведь дурака. Придется с ним, так сказать, пообщаться, и для него эта беседа будет очень неприятной. Очень.
– Ага. – И снова этот взгляд. Неприятный и оценивающий. Терпеть не могу…
– В некотором роде, – буркнул я, давая интонацией понять, что к развитию темы не склонен.
– И реально смахиваешь. Точняк. Да еще и симпатяга. Может, познакомимся?
Я промолчал.
– Очень приятно, что ты Фрилансер. – Девушка кивнула, словно я представился. – А я, значит, Ксения. По фамилии, если интересно, Николашина. Очень, очень приятно. Для своих – Ксюха, Ксана, мне лично нравится Зена. Если назовешь королевой воинов, в рожу плюну… хи-хи… че-то ты грустный. Накатить для настроения не?
