Сидеть за рулем так высоко было непривычно и волнительно. Волнения добавили появившиеся вдалеке крыши БТРов. «Баста, карапузики», – подумал Игарт, подъезжая к заставе. Шлагбаум здесь установить не успели, и дорогу перекрывали четверо военных с автоматами и четыре БТРа. Игарт вцепился в баранку с такой силой, что казалось, из нее вот-вот потечет сок, нажал тормоз.
Так, успокоиться. Это незнакомые люди. Если не нервничать, они ничего не заподозрят. По идее, пропуск и паспорт должны просить на въезде, на выезде он никого не интересует.
Из памяти всплыло, как Артюхов в бытность молодым и бедным на своих «Жигулях» избегал досмотра: махал инспекторам ГИБДД и улыбался. Те думали, что за рулем кто-то из своих, впадали в ступор, пытаясь его вспомнить, а он спокойно проезжал. Так Игарт и сделал: улыбнулся от уха до уха, помахал военным, те отсалютовали и расступились, пропуская автомобиль.
С души словно камень упал. Обливаясь холодным потом, Игарт пытался унять дрожащие руки и не мог нарадоваться: получилось! Он вырвался из мышеловки, и ему распахнул объятья бесконечный обитаемый мир без аномалий, мутантов и мародеров. Здесь даже солнце светило по-другому, трава была зеленее, а небо – ярче.
Проезжая последний забор из колючей проволоки, Игарт отметил, что перед ним все перекопано – очевидно, мины. А вот дальше начиналось неописуемой красоты поле с дачными домами под разноцветными крышами, с коваными заборами и ухоженными садами. Людей отсюда, надо полагать, выселили.
Игарт миновал дачный поселок и свернул на раздолбанную трассу, ведущую в лес. Надо поторопиться, пока Санек не очухался и не связался со своими.
Вдалеке обозначились шиферные крыши следующего поселка. То, что нужно. В голове Игарта созрел великолепный план. Чуйский, ништяковый.
Если военные будут думать, что на свободу вырвался кто-то из чужаков, то кипеш начнется такой, что вырваться в Москву будет нереально. А вот если подумают, что сошел с ума кто-то из своих… Его, конечно, будут искать, но без азарта. Когда всех проверят и поймут, что обмануты, он затеряется среди москвичей.
Для осуществления плана требовалось одно условие: чтобы деревня была обитаемой.
Вдоль дороги топал дед с двумя внуками-близнецами лет десяти, дети несли удочки, дед – красное пластиковое ведро с уловом. Значит, дачников отсюда не выселяли. Мальчишки разинули рты, дед остановился и стянул кепку, как на кладбище. Подумал, наверное, что приехали их эвакуировать.
При въезде в дачный кооператив Игарт остановил машину, посигналил. На велосипеде прикатила девочка-подросток, за ней высыпала толпа малышни. Дети остановились на почтительном расстоянии от дядьки с автоматом. Прибежали две тетушки пенсионного возраста, раскудахтались, отгоняя детвору. Появился черноусый мужик с испитым лицом в темно-зеленых брюках-галифе, доставшихся, наверное, еще от прадедушки, прищурился и прохрипел:
– Чего тебе?
Игарт забормотал:
– Пришельцы. Синяя кровь, красные глаза. Оцепление, смерть. Нет выхода! – он метнулся к кузову, откинул брезент. – Все берите. Надо защищаться. Они придут! Они уже идут!
Тетки переглянулись, мужик заковылял к машине, заглянул в кузов, присвистнул. Тетки тоже начали подходить – бочком, бочком. Дети еще пугались. Девочка постарше слезла с велосипеда, удивленно уставилась на грузовик. Мужик полез в кузов, загромыхал там и заорал:
– Танька! Скорее сюда! Халява!
Тетки ломанулись грабить, на землю полетели лопаты, коробки с дрелями и перфораторами, грохнулся моток колючей проволоки. С разных концов деревни, как шакалы на падаль, потянулись дачники. Дед прислонил удочки к забору и тоже набросился на добычу, близнецы заметались вокруг машины.
Игарт еще немного поразыгрывал сумасшедшего, попятился к удочкам, заглянул в ведро, где плескались караси, забрал снасти и устремился в лес. Бежать придется долго, удочки понадобятся для маскировки в Москве. Человек в камуфляже привлечет внимание, а экипированный рыбак – вряд ли. Вот только с автоматом придется расстаться.
Москва. Сакарчук
После выступления перед сильными мира сего Вениамин чувствовал себя выпотрошенной тушкой, причем потной и вонючей. Хотелось в душ, но не было времени. Он прислонился к стене возле огромного арочного окна и потер виски. Мимо проходили убеленные сединами генералы, и гулкий коридор наполнялся их голосами, шумом шагов, запахом дорогого одеколона.
Вениамин и Фрайб были на собрании самыми молодыми. Ощущение, что его воспринимают как мальчишку, придавило Сакарчука, и у него пропал голос. Он ощущал себя вошью посреди роскошного зала с лепниной на потолке и пустующими балконами. Гигантская хрустальная люстра, похожая на ядовитую медузу, грозила обрушиться на голову, сотни глаз впились иголками.
Большую часть времени собравшихся убеждал Фрайб – что-де Зона очень полезна, что есть путь к бессмертию: вот, посмотрите, мое мертвое тело, а вот я, живой и невредимый. Мол, и вы так сможете, только мне надо время, чтобы восстановить наработки.
Его голос грохотал и наполнял просторный зал.
Хотите создавать миры на заказ? Собственный рай? Пожалуйста! Гурии? Получите, распишитесь. Хотите корректировать поведение жителей вашего мира? Не вопрос, это успешно практикуется.
Речь его слушали со скепсисом во взглядах, но когда внесли труп Фрайба, вопросы посыпались градом. Лев расцвел и выгнул грудь колесом, а Сакарчук почувствовал, что его отодвигают на задний план уже сейчас, и надо срочно брать ситуацию в свои руки.
Решили отложить ядерный удар по Зоне, изолировать ее от остального мира и исследовать. Фрайб подписал договор о неразглашении, ему пообещали выделить необходимые средства для разработок, освободить Котова и экспроприировать «Парадиз» у позорно бежавшего Артюхова.
Как Фрайб ни убеждал, что охрана ему не нужна, потому что он бессмертный, ему выделили двух соглядатаев из подполковников, чем он остался недоволен.
Причину этого решения Сакарчук понимал: если можно корректировать поведение простых людей, оцифровывая их должным образом, почему не проделать то же самое и с самим заказчиком? Где гарантии, что личность оцифровываемого не подвергнется коррекции?
Скорее всего, и Фрайб, и правительство будут вести двойную игру: Фрайб постарается затянуть разработку и найти способ подстраховаться, правительство – ликвидировать его, как только он перестанет быть нужным. На этом следует сыграть – что-де мы в одной лодке, я помогаю тебе, а ты – мне. Правда, Фрайб ему все равно не поверит, натура у программиста такая.
Фрайб вышел последним и закрыл за собой тяжелую дубовую дверь в актовый зал. Казалось, что он вобрал волнение людей и переработал в энергию – он буквально светился довольством. Похлопал Сакарчука по плечу – тот скривился, он не переносил тактильные контакты с неприятными людьми.
– Ты молодец, все сделал правильно, очень облегчил жизнь и себе, и мне.
Его оттеснил Александр Зеленков – лысый, как шар для боулинга, краснощекий генерал. С блеском в глазах посмотрел на Вениамина, пожал его руку:
