В последующие несколько месяцев Приступа участвовал в бесчисленном количестве поединков. Эти гладиаторские бои значительно обогатили командира боевиков, поскольку Стас из всех выходил неизменным победителем. Имам был очень горд своей находчивостью и предпринимательской жилкой: казалось бы, бесперспективного раба превратил в курицу, несущую золотые яйца. Слух о бойце Имама разнесся по всей Ичкерии, а вызовы на бои поступали регулярно от других отрядов, во множестве наводнивших весь северный Кавказ. С каждой победой Стас все более ожесточался. Все чувства, все эмоции его были заменены одним желанием – отомстить. И эту ярость он изливал на своих соперников в ринге. Имам его ярость понимал по-своему. Стас был обласкан, и условия, в которых его содержали, стали не в пример лучше – Имам дорожил своим бойцом, но его по-прежнему охраняли. Приступа знал, что у него будет только одна попытка, только один шанс на спасение… Вначале он мечтал при освобождении расправиться с Имамом, но понимал, что это будет актом самоубийства, а он очень хотел выжить. Приступа тешил себя мыслью, что побег – это удар не только по кошельку, но и по самолюбию его мучителя. Стас по-прежнему оставался все тем же диким волком, который помышлял только о свободе, несмотря на благосклонность хозяина. В одну из ночей, когда охрана праздновала очередную победу, Стас свернув шею своему охраннику, скрылся с его оружием, а посланный за ним отряд не смог даже напасть на след в родных долинах Урус-Мартана. Выйдя в расположение своих частей, он пару месяцев помыкался на допросах оперативников ФСБ. Но те, не поймав его на противоречиях и не найдя подтверждений, что он участвовал в боях на стороне бандформирований, вынуждены были отпустить его восвояси. Поскольку срок службы Стаса давно закончился, он был демобилизован и выехал на родину в Смоленск.
В результате всех этих мытарств ему достались навыки и пустой холодный взгляд убийцы, беспокойные ночи, сопровождающиеся постоянными кошмарами, вспыльчивый характер и еще, как результат контузии, тугоухость. Из-за этого он говорил слишком громко, короткими рублеными фразами и сдерживал себя только в общении с шефом, видя, как тот недовольно морщится от повышенного тона. Но с подчиненными Стас себя не ограничивал. Поэтому, зная взрывной характер, «безбашенность» и недюжинную силу в сочетании с хорошим владением приемами рукопашного боя, да и ходившие о нем слухи, Приступу откровенно побаивались, а после казни, которую он провел лично, вообще старались без нужды на глаза не попадаться. Когда-то, будучи в оперативном сопровождении, на одном из следственных мероприятий, которое вел Сергей Сергеевич, бывший тогда еще следователем, Стас, не разобравшись или, как обычно, вспылив не по делу, покалечил ни в чем не повинного задержанного. После чего Древневу пришлось подтасовывать факты, подделывать улики, выступать свидетелем, что он умел делать очень и очень хорошо. В основном Дерево прикрывал себя любимого, как руководителя следствия и по случаю отмазал от уголовного дела полезного человека, понимая, что приобретает верного цепного пса, готового крушить все и вся по указанию пальца Сергея Сергеевича. Древнев никогда не терял его из виду, а Приступе пришлось уволиться из органов из-за этого громкого скандала. Благодетель помогал деньгами, подкидывал ему нехитрые «грязные» и «секретные» задания, которые Стас с воодушевлением и точно по инструкции выполнял и позже пригрелся в должности начальника его охраны в ЧОПе.
* * *
Указав Стасу на стул и усевшись в кресло у стола, Древнев налил себе бокал «Камю». Не предлагая Стасу, начал медленно поцеживать янтарную жидкость.
– Ну, рассказывай. Как все прошло? – по телу после пронизывающего холода разлилось приятное тепло. Это, а также успех похода, ввело Сергея Сергеевича в очень благодушное и умиротворенное состояние. Все, что он задумывал, начало приобретать ясные очертания, это не могло не радовать.
– Шеф, было все, как вы сказали. Вышли мы к первым многоэтажкам. В громкоговоритель начали орать, что обеспечим охрану и пропитание. Ну и повылезли как тараканы из всех щелей. Дальше дело техники, сбили их в колонну и сюда. Как эту ораву теперь прокормить?
– Ой, Стас, Стас. Сколько я тебя буду учить? При правильной постановке вопроса не мы их, а они нас кормить будут. – Насладившись видом непонимающей физиономии своего приспешника и смакуя на языке вкус коньяка, Сергей Сергеевич продолжил: – Определи, кто из них какой специальности. Полезных индивидуумов отделить, и ко мне по одному на разговор. Сам буду принимать решение.
– А кто полезен?
Древнев молча покачал головой, удивляясь несообразительности своего помощника, но хорошее настроение не позволило ему разозлиться, и назидательным тоном учителя он продолжил:
– Самое ценное сейчас – это знания и специалисты. Инженеры, врачи, агрономы, если такие есть. А менеджеры, юристы и им подобные – все это бесполезная офисная шушера цивилизации. Их поселить в машинном зале, под охраной. Выбрать мужчин, у которых семьи, или женщин, у которых дети, и отправить в город на поиски всего полезного. Семья и дети как заложники. Все понятно? Суровые времена требуют суровых методов. Или ты сам будешь по радиоактивным руинам ползать? – И, не получив ответа на риторический вопрос, закончил «урок» коротким, как выстрел, словом:
– Выполнять.
Посмотрев вслед уходящему из комнаты начальнику охраны, Дерево поднялся из кресла и с бокалом в руке подошел к широкому смотровому окну в машинный зал. Нескончаемой вереницей в огромное помещение входили люди: мужчины, женщины, дети. Кто-то налегке, кто-то нес какие-то пожитки. У наблюдавшего за всем этим Сергея Сергеевича Древнева на лице блуждала улыбка, от которой у тех, кто бы ее сейчас увидел, побежал бы мороз по коже.
* * *
– Док, давай быстрее, – Сашка утомил Изотова, постоянно подгоняя того. «Во, воспитал на свою голову. Ему хорошо молодому с длинными ногами скакать по сугробам. А мне… Уже начинаю скучать по снегоуборочным машинам».
– Слушай, Сашка, куда ты так летишь? Только вышли… – Бег в противогазах не был самым любимым видом спорта Изотова и даже не в первой десятке.
– Максим, ты какой раз выходишь?
– Четвертый… вроде?
– А я уже на третий десяток пошел. Тут наш мохнатый друг со своей стаей живет, – Александр показал на протоптанные явно не человеческими ногами тропинки. – Хотя мы вооружены хорошо, но нас всего двое. Надо эту территорию проскочить побыстрее.
Окинув взглядом множество следов, Максим поправил ремень помповика на плече и невольно прибавил шаг, вспомнив о Никите, встречаться с этой братией совсем расхотелось. Войдя в монотонный ритм, Док автоматически передвигал ноги, продираясь сквозь глубокий снег и не забывая вертеть по сторонам головой.
* * *
Выход на поверхность «нарисовался» из ничего. Еще каких-то полчаса назад врач сидел в лазарете и пытался втолковать одной милой женщине, что у нее не астма развивается, а дышать просто реально нечем, как вдруг в помещение вошли военные, капитан Алексей Еремин с лейтенантом Виктором Васильевым, а из-за их широченных спин робко выглядывал Сашка Латышев. Посмотрев на вошедших в лазарет здоровенных мужиков и воочию убедившись, что дышать, как медик и говорил, реально нечем, женщина со словами: «Я попозже зайду» проскользнула за их спинами к выходу.
