– Вижу, сын мой, гложет тебя сомнение и в душе твоей нет покоя.
Максимыч никогда не отличался особой религиозностью, да и в семье его не принято было говорить на подобные темы, но всегда уважительно относился к вере людей и не оспаривал их убеждений. Вначале это был просто юношеский пофигизм – пускай верят во что хотят, лишь бы меня не трогали, а затем, пройдя километры по поверхности, он понял, что есть все-таки что-то, хранящее его. Пусть это называется как угодно: ангел-хранитель, удача, судьба, внутренний голос, а может, и бог, но есть. Правда, наряду с этим есть и личный выбор – его собственный, который все эти высшие силы у него отнимать не собираются. Вот и тяжело становится, когда приходится выбирать самому.
Ответить у Максимыча сил уже не было. Он просто кивнул, и отец Игнат все понял.
– Пойдем со мной, сын мой, в мою келью. Почаевничаем, ты мне все и расскажешь.
Комнатка отца Игната действительно была похожа на келью. В шесть квадратов влезала панцирная кровать, маленький столик, над которым висела икона Богоматери, да маленький шкафчик с нехитрыми пожитками. Перекрестившись, он снял рясу и поставил гостю единственный табурет. Достав из шкафа старенький чайник, вышел в общий зал, где стоял «титан» с кипятком. Максимыч внимательно осматривал убогую комнатку священнослужителя. Он никогда не был у него в гостях и не знал, как живет батюшка. Большая фотография красивого православного собора с золотыми куполами, стоящего на горе, да темная доска, на которой с трудом угадывались лицо женщины с большими красивыми глазами да кучерявый мальчуган – все, больше глазу в комнате зацепиться было не за что.
Максим рассматривал собор, когда в комнату вернулся отец Игнат. С чайником в руках и без рясы он стал похож на доброго дедушку. Именно так и представлял парень в своих мечтах своего деда, которого никогда не видел, а знал лишь по рассказам родителей.
Отец Игнат поставил чайник на стол и посмотрел на фото:
– Да, красивый был наш Успенский собор. По мне, он так самый красивый из всех, что я видел. А повидал я много, – он разлил кипяток по кружкам, засыпал из бумажного пакетика трав и уселся прямо на кровать. – Садись, Максим. Так что тебя так гложет? Прямо лица на тебе нет.
– А с чего начать?
– Сначала начинай.
«Интересная постановка вопроса. Где оно – это начало?» Сколько он себя помнил, а это с детства голожопого, они всегда были вместе. И Максим начал рассказывать про девчонок, с самого детства, припоминая смешные и не очень истории, их игры и учебу в школе. Сколько они пережили вместе? Он даже не предполагал, насколько они сроднились – стали единым целым. Как он может оттолкнуть Алину? Но Иры уже нет, и виновата в этом только она… или нет. Как тут разобраться? Самое странное, что рассказывать о подругах кому-то постороннему было легче, чем то же самое рассказать Алине. Почему? Максим этого не понимал, но, высказывая все, что накопилось, он чувствовал облегчение.
Отец Игнат слушал молча, не перебивая, понимая, что гостю надо прежде всего выговориться, а уж потом принять решение.
– И как я смогу с ней жить после этого? Это будет предательство по отношению к Ирине. Это… – он попытался подобрать слово и, подумав немного, произнес такое непривычное для него слово: – Грех! – Максим замолчал.
– Знаешь, что я тебе скажу? Я прожил долгую жизнь и за все время не видел безгрешных, – отец Игнат отставил пустой стакан. – Более того, в твоем случае я греха не вижу. Время рассудит. Не торопись и поймешь сам. Нельзя делать выбор, когда кипят эмоции. Выбор – это блюдо подают холодным.
Максим задумался. Может, и прав старик?
– Вот вы говорите, что нет безгрешных, а как же вы?
Отец Игнат улыбнулся, но в его умных глазах стояла тоска.
– И я.
Это откровение повергло Максима в шок.
– А, понимаю, господь любит грешников, – припомнил Максим непонятную ему фразу.
Старик снова улыбнулся, как-то по-отечески, словно неразумному ребенку.
– Господь любит всех одинаково, а в эту фразу вкладывают неправильный смысл. Совершить грех может любой, даже праведник, а вот покаяться может не каждый. И что такое покаяться, многие неправильно понимают. Недостаточно назвать грех своим именем, покаяться – это значит осознать то, что ты содеял, устыдиться и больше этого не повторять. Я тебе сейчас расскажу одну историю, а ты послушай…
* * *
Сохранилась древняя легенда. При строительстве крепостной стены в семнадцатом веке зодчий Федор Конь повелел в фундамент самой высокой башни «Днепровская» заложить череп боевого коня, принадлежавшего Святому Меркурии – покровителю города: «Дабы уберегала эта крепость своих жителей, как добрый боевой конь своего хозяина». И стали замечать смоляне, что, если грядет какая беда Смоленску, возле Днепровских ворот слышится конское ржание. Трижды конь оповещал горожан о беде. Сразу же после строительства крепости услышали его сторожевые. И этим же летом случилась великая осада поляками Смоленска. Два года держался город. И последний уцелевший воин подорвал себя в пороховых складах под Успенским собором вместе с укрывшимися в нем оставшимися жителями.
Второй раз известил конь о нашествии Наполеона. И опять великая битва у стен города собрала свою кровавую дань. Обозленный император приказал после взятия Смоленска взорвать наиболее упорно державшиеся башни, чтобы стереть из памяти боевую славу воинов русских.
Третий раз – перед Великой Отечественной войной. Когда не верили в войну ни полководцы, ни политики, старые бабки говорили: «Будет война, слыхали, как конь-то под башней надрывается. Страшная будет война». И снова, как птица-феникс, восставшая из пепла, изображенная на его гербе, город поднялся из руин.
* * *
Отец Игнат, настоятель православной гимназии, проходя по центральному залу, бывшему когда-то основным проездом Днепровских ворот, размышлял о делах мирских. С тех пор как основали в Днепровской башне это богоугодное заведение, дел у батюшки прибавилось: старое здание абсолютно не предназначалось для обучения детишек. Узкие лестницы, бойницы, переделанные под окна, холодные классы. На ремонт епархия денег выделила, но какой ремонт? Как можно отремонтировать боевую башню, чтобы получилось учебное заведение, да еще и православное? Слава богу, что реставраторы восстановили в былой красе лазурный, усыпанный золотыми звездами купол с крестом и покрыли медью купола сторожевых башенок.
Этими тяжкими мирскими думами и была занята голова настоятеля, когда тихое конское ржание откуда-то из-под ног донеслось до его слуха. Оторопев, батюшка остановился. Конечно, он знал о легенде, но упорно гнал от себя эту мысль.
– Откуда здесь лошади? – тихо, чтобы не слышала матушка и дети, проходящие в это время в класс, пробубнил он себе под нос и недоверчиво выглянул в окно. На мосту через Днепр, как всегда в это время, было много «лошадиных сил», но все они были заключены в сердца железных коней и издавали совсем другие звуки, полные мощи и величия. Очень медленно, еще не веря своим ушам, настоятель подошел к месту, где раздался этот звук, так смутивший его, и снова довольно явственно услышал звуки храпа разгоряченного боевого коня и мощное ржание. Не сказав больше никому ни слова, он быстрым шагом вышел из здания и направился прямиком на Соборную гору, сообщить страшную новость митрополиту.
