Труба плавно уходила влево, и, показалось ему или нет, впереди появилось слабое голубоватое свечение. Сверху он никогда не замечал в бассейне ничего подобного. Древнев замедлил шаг, пытаясь заглянуть за изгиб трубы.
* * *
– Твою же мать! – Максимыч обвязал вокруг пояса конец веревки, свисающей с потолка, и, крикнув за спину: «Держите!» – прыгнул вслед за скрывшейся внизу девушкой. Сильный рывок под диафрагмой выбил воздух из легких, но это говорило о том, что кто-то его все-таки удержал. Он завис в метре от черной вонючей жижи, а под ним копошилось грязное тело девчонки.
– Ниже опустите, – его послушно опустили ниже, и он с чавкающим звуком плюхнулся в вязкую массу. Круглый бассейн скудно освещался сквозь решетку. Из всех четырех его сторон выходили широкие трубы. «Как узнать, куда пошел этот придурок?» Максим поднял девушку.
– Куда он пошел? – она непонимающе уставилась на сталкера. – Старик куда ушел? – Она лишь покачала головой. «Вот и разберись тут: или она не понимает вопрос, или не знает, куда он ушел».
Громкий крик заставил Максимыча развернуться. Из левой трубы, громко вопя, приближалась фигура, хорошо различимая на фоне голубоватого свечения за ее спиной. Это был Древнев. Он бежал так, что было ясно: то, что его преследует, не просто страшное… Нет, оно сам ужас во плоти. И старик бежал… Бежал из последних сил, с трудом переставляя ноги, выдергивая их из липкой жижи, судорожно оглядываясь, забыв про болтающийся на поясе автомат, про то, что он Великий, про то, что счастливчик, – забыв про все. Голубоватое светящееся щупальце перехлестнуло через горло, и крик, захлебнувшись, превратился в хрип. Еще два щупальца обвились вокруг тела и ног. И поволокли упирающегося старика вглубь трубы.
Максимыч обхватил девчонку вокруг талии и, что было сил, заорал:
– Тяните вверх… Быстрее! – из трубы в бассейн уже тянулись новые щупальца монстра, кончик каждого, излучая то самое голубоватое свечение, ощупывал черную грязь впереди себя. Покрытые слизью, они копошились в жиже на полу, и грязь соскальзывала с них.
Наконец-то их начали поднимать. Эти три-четыре метра показались Максимычу просто бесконечными. Святящиеся отростки уже обшаривали дно бассейна под его ногами, а он, как в замедленной съемке, еле-еле поднимался к решетке, боясь упустить выскальзывающую из рук девушку. Затрещали автоматы, но пули вязли в этой гидре, не причиняя ей заметного вреда. Она даже не обращала внимания на впивающиеся в тело пули и продолжала деловито ощупывать бассейн в поисках угощений, к которым так привыкла.
Сильные руки подхватили их двоих и вытащили наверх. Ноги Максимыча подкашивались, и казалось, что тело на поясе кто-то перепилил ржавой, тупой пилой, руки тряслись в безумном танце. Такого ужаса он не испытывал даже на Чертовом мосту. Какие там ящеры – милые зверушки. Он огляделся. Согнанные в кучу дикари не отрывали взгляда от вылезшего из их ада человека. Это единственный, кого отпустил Великий Дух. Они готовы были пойти за ним на край света. Жрец померк в их глазах.
Девушку завернули в какую-то шкуру и увели к машинам, среди засранцев нашли еще двух женщин из «Кривича» и тоже отправили наверх. Остальные десятка три оборванных, уродливых аборигенов сидели с опущенными головами: с десяток мужчин, а остальные женщины и дети. Племя уродцев. Максимыч подошел к кучно сидящим дикарям. Те, разглядев, кто к ним подходит, пали ниц, не смея поднять глаза на сталкера. Сзади подошел Еремин. Максимыч указал на остатки племени:
– Что с этими делать будем?
Капитан посмотрел на дикарей:
– Пусть живут тут, не забирать же их с собой. Будем к ним наведываться, продукты им приносить. Контролировать их все равно надо. Вот ты этим и займешься – по-моему, ты им понравился, – он шутливо ткнул Изотова кулаком в плечо: – Главное, что с Древневым покончено. Покончено?..
– Покончено, не сомневайтесь.
Эпилог
Тупомордый «ГАЗ-66», медленно объезжая преграды, пробирался к своей цели – широкому навесу, прилепленному к скелету девятиэтажки. Глухо урча, он неуклюже переваливался на ухабах, выискивая проезды между остовами автомобилей, сгнившими ларьками, да и просто огромными кусками строительного мусора, в полной неразберихе валяющегося повсюду. Конечной целью был книжный магазин с гордым названием «Родник», точнее то, что от него осталось. Какие книги через двадцать лет? Все давно сгнило, и только крысы шуршат в шелухе, в которую превратились страницы кладезей знаний.
Из кабины выскочил высокий сталкер и, припадая на правую ногу, подошел к растрескавшемуся крыльцу.
– Родничок, не бойся, это я, – в ответ из-за колонны высунулся мясистый розовый цветок на толстом стебле. – Извини, не мог я раньше. Ты не обижайся. Я тебя сейчас домой заберу. Будешь со мной жить. – На эти слова из темноты показались еще два цветка и хищно щелкнули плотными лепестками.
– Проголодался? Сейчас я тебя покормлю.
Из кабины вылез еще человек в защитном сталкерском комбинезоне.
– Ой, Данила, надерет тебе Еремин задницу за самоуправство… И мне перепадет, а остатки, вон, Михалыч огребет, за то что «газик» угнал.
– Ничего, Саныч, отобьемся. Не могу я уже его тут одного оставлять. И так целую неделю – озвереет Родничок с голодухи. Я его в заброшенный цех поселю. Там крыс этих шастает… на целую клумбу таких, как он, хватит. Рядом и никому не мешает. Он же, как щенок, сам видишь, – растение одним цветком терлось о коленку сталкера, клянча угощение, другие с интересом исследовали шевелящийся мешок в руке.
Латышев ухмыльнулся, наблюдая идеалистическую картинку.
– Ты лучше скажи, как мы его в кузов запрем. В нем, наверное, центнер будет, и потом, он еще кусается, скотина. Прищемим ему какой листочек, он же терпеть не будет.
– Сам залезет, только помост соорудим. Михалыч там доски в кузов накидал, так что не сиди, открывай борт.
Откинув задний борт, два человека собрали сходни, и Данила залез на шаткое сооружение, достав из мешка черную крысу за хвост, стал приманивать хищное растение.
– Ну, иди сюда, смотри, какая крыска.
– Что «смотри», он же не видит ничего, у него глаз нет, – засмеялся Латышев.
Данила с упреком посмотрел на друга:
– Какая разница, как это называется. И вообще, отойди в сторонку, не пугай мне Родничка, ты вон какой конь здоровый, он тебя боится.
– Как крыс у меня жрать, так не боится, а как в кузов залезть, так вдруг испугался, – в шутку обиделся Саныч, но отошел в сторону, не мешая другу общаться с воспитанником.
Медленно перебирая усиками и корнями, Родничок выполз из магазина, недоверчиво ощупал цветами шаткие доски и заполз на сходни. Латышев покачал головой: «Так грузиться будем целый час». Но альтернатива ему тоже не нравилась: «Тащить на себе тяжеленное растение, постоянно отбиваясь от озверевших нервных цветов. А не дай бог еще что повредишь, так Данила за своего Родничка голову отвернет. Так что пускай лучше своим ходом».
