— Тогда что?
— Не отбирайте у меня перса, — громко попросил Альфред.
— Что? — растерялась ведьма.
— Я ведь не дурак и всё понимаю: вы с Ваятелем готовите нас к серьёзным акциям, после которых принято убирать исполнителей. Я же прошу меня оставить. Мне нравится быть Ардоло.
«Ах, вот оно что…»
Нет, злость не сменилась жалостью, поскольку Светлолика прекрасно знала, кто сидит перед ней и что он уже успел натворить. Жалости не было, но злость ушла, и поэтому в тоне, которым ведьма задала следующий вопрос, слышались нотки сочувствия.
— Ты поверишь моему слову?
— А у меня есть выбор? — Кег нервно передёрнул плечами. — Я просто хочу показать, что не дурак и мечтаю о сотрудничестве. Оставьте мне Ардоло, и я буду верен вам до гробовой доски. Я сделаю всё, что вы прикажете, абсолютно всё.
* * *
Муниципальный жилой дом
Санкт-Петербург, улица Седова,
21 апреля, четверг, 17.43
Мой полицейский товарищ не только не подвёл, но даже позвонил чуть раньше — я едва приступил к послеобеденному кофе, — то ли Николай, так звали специалиста, с большим уважением относился к ФСБ, то ли просто привык быстро делать работу. Полицейские досье он пока не проверил, сказал, что на главном сервере какие-то сбои и «машинка заработает не раньше утра», но при этом добыл мне полные имена и адреса всей троицы, покинувшей игру одновременно с Альфредом Кегом. Поблагодарив Николая, я немного помедитировал, решая, с кого начать: со старика или молодой женщины, выбрал старика, вызвал такси и отправился на улицу Седова.
Почему именно туда? Осторожность — это слово стало моим девизом в последние месяцы. Осторожность. Я достаточно скромен, много о себе не рассказываю, но поверьте: слухи о моей неотразимости нисколько не приукрашивают реальное положение дел. Я действительно свожу женщин с ума и побоялся, что, отправившись под вечер в гости к Александре Андроновой, вернусь от неё лишь утром. И как потом смотреть в глаза любимой? И что Всеведа сделает со мной, когда узнает об адюльтере? Жить-то хочется, вот и приходится осторожничать.
В такси я дремал: ночной поезд, заселение в гостиницу, общение с Безжалостным кулаком и многочисленные телефонные разговоры несколько утомили. Видите, какой я честный? Другой соврал бы, что всю дорогу размышлял о перипетиях запутанного дела, строил версии и складывал пазлы, но я не такой. Я честен. Спал, значит, спал. И благодаря этому к муниципальному дому на Седова я приехал бодрым, отдохнувшим, полным сил и энергии. Отпустил таксиста, прошёлся вдоль фасада, подмечая малейшие детали цепким профессиональным взглядом — там водосточная труба проржавела, тут тротуар нужно подремонтировать, — вошёл во двор, быстро добрался до нужного подъезда… а, чёрт, не до подъезда, разумеется, до парадного… в дверях которого изучил устройство местного домофона и вызвал нужную квартиру.
Учитывая обстоятельства, у меня были две возможные схемы поведения. Согласно первой, детективной, Валентина Борисовича Снегирёва, вдовца шестидесяти восьми лет от роду, заслуженного инженера и изобретателя, следовало взять в плотную разработку. То есть устроить за стариком постоянное наружное наблюдение, установить подслушивающие устройства в квартире и телефоне, читать электронные письма и как можно быстрее учинить полномасштабный обыск. Вторая схема — дурацкая, предполагала личную встречу и разговор о пропавшем инвалиде. И по результатам разговора делать вывод о причастности господина Снегирёва к происходящему. Первый вариант требовал много времени и ресурсов, которые у меня отсутствовали, потому пришлось использовать второй, бюджетный. Который тут же пошёл наперекосяк, поскольку домофон не сработал. В смысле сработал, но не так, как нужно: погудел, демонстрируя, что сообщает хозяину квартиры о моём желании войти, выждал положенное время и заткнулся.
«Никого нет дома?»
В магазин пошёл или прогуляться? Или со старыми во всех смыслах друзьями сидит за шахматной доской или кружкой пива? Мало ли куда может податься пожилой одинокий мужчина ближе к вечеру. Придётся ждать. На улице ждать, потихоньку замерзая на промозглом, наполненном дождём и солью питерском ветру. Стыдно признавать, но я продолжаю быть честным: извините, оказался в дурацком положении, поскольку мой набор замечательных магических отмычек предназначался исключительно для обыкновенных запоров. Ну, тех, что с ключами. И становился совершенно бесполезен при отсутствии замочной скважины.
«Будем надеяться, что господин Снегирёв просто глух как тетерев. Или сидит в туалете».
Я подождал пару минут, похлопывая себя по бокам, после чего сформировал на домофоне ещё один позывной, дождался его окончания и только собрался отойти к стоящей у подъезда… У парадного! В общем, только я собрался отойти к стоящей в двух шагах лавочке, как дверь призывно распахнулась и на пороге возникла массивная фигура бабушки в бордовом пальто и вязаной бордовой шапке. Что было на её ногах, я не разглядел.
«Отлично!»
Я рванул вперёд.
Нет, не отлично, поскольку просочиться в подъезд… Тьфу! Да ну его, этот сленг! В общем, не отлично, поскольку просочиться к лифту или лестнице мне не позволили. Уловив мои поползновения, массивная старушка молниеносно заполнила дверной проём и грозно, но интеллигентно, в Питере ведь все интеллигенты, поинтересовалась:
— Вы к кому?
Из чего я сделал вывод, что консьержа в подъезде нет. Или же я как раз на него напоролся.
— К Валентину Борисовичу Снегирёву, — сообщил я, улыбаясь своей знаменитой, обаятельной, с легкой хитринкой улыбкой, той самой, что пару недель украшала первые страницы сайтов «Тиградком». Улыбка открыла мне много дверей, но пройти массивную старушку не помогла.
— Вы кто? Кем Валентину Борисовичу приходитесь?
Очень хотелось сказать, что я его сын. Ну, интеллигентно, конечно, сказать, в тон. Мол, «извините, пожалуйста, уважаемая гражданка, не хочу никого обидеть, но я довожусь уважаемому Валентину Борисовичу…»
— Кем?
И снова меня спасла импровизация. И чутьё.
— Из юридической компании, — деловито сообщил я, глазами и голосом превращаясь в юридического клерка по вызову. — Клиенты хотят приобрести один из патентов Валентина Борисовича за большие деньги. Теперь пройти можно?
— Вы в домофон звонили?
Поведение старушки начинало немного раздражать даже меня, выдержанного, как пятидесятилетний коньяк, и предельно хладнокровного мужчину. Тем не менее я остался неимоверно вежлив:
— Два раза звонил. Никто не ответил.
— И не ответит. — Обладательница бордового пальто тяжело вздохнула. — Умер Валя. В прошлую среду схоронили.
Приехали!
Чего-чего, а такого развития событий я никак не ожидал.
— Какая трагедия… — Несмотря на удивление, профессионализм не подвёл, и мне удалось качественно изобразить настолько высокий уровень искренней печали, что старушка решила продолжить разговор:
