— Может быть…
— Тихо, мля!
Для совещаний с верными уйбуями администрация Его высокопревосходительства приспособила два помещения. Когда политическая обстановка казалась спокойной и большая часть подданных непосредственно о мятеже не думала, высокое собрание проводилось в великофюрерском кабинете, совсем рядом со знаменитым, много чего пережившим семейным сейфом, вид которого навевал на некоторых несознательных уйбуев сладкие мысли о вооружённом восстании и последующих грабежах. А ещё в кабинете присутствовал минибар, откуда Кувалда в изредка накатывающих припадках благодушной щедрости раздавал виски. Если же в Форте становилось тревожно или настроение у одноглазого оказывалось подозрительным, уйбуев загоняли в длинное подвальное помещение, больше похожее на тир, а позади великого фюрера вставали два бойца с автоматами. Подданные в подвале бывать не любили, но их никто не спрашивал.
— Я жфу ответа, урофы: что наша великая семья станет фарить Её величеству в столь знаменитый фень?
— День рождения — праздник серьёзный, — поддакнул уйбуй Вазелин, решивший быстренько продемонстрировать властелину преданность и понимание момента. — Нужно что-нибудь такое выдумать, чтобы гравировочка сбоку влезла. Знаю я одного гравиратора…
— Какой ещё фень рожфения? — не понял Кувалда.
— Идиот, мля, — расплылся в ехидной ухмылке Фляга. — Подарок ить ребёночку нужен. На день выползания тогда уж.
— Какого выползания?
— Так ить все знают, что королева скоро наследницу заделает, с пузом…
— Молчать!
Кувалда отдавал себе отчёт в том, что королевские шпионы за ними, скорее всего, не следят — сама мысль об этом могла показаться ведьмам из «секретного» полка оскорблением, — однако некоторые уйбуи владели грамотой настолько хорошо, что буквально засыпали канцелярию Её величества анонимками, в коих подробно докладывали о том, что было, и с особым смаком о том, чего не было. Поэтому приходилось держать подданных в рамочках и не позволять выражаться в адрес венценосной красавицы.
— Копыто! Объясни им!
— Вы все кретины, мля!
— Объясни, что происхофит, — уточнил одноглазый.
— А-а… — Копыто почесал автоматным стволом подбородок и важно сообщил: — Вы, идиоты, живёте так, словно Спящий в вас только что сморкался, мля. Как можно не знать, что Её величество королева Зелёного Дома Всеслава женится на бароне Мечеславе?
— Замуж выходит, — пискнул Фляга.
На умника зашикали.
— И наша мужественная великая семья должна подарить Всеславе что-нибудь достойное.
— Давай ей штандарт наш подарим, твоё великофюрерское высочество? — предложил Коряга.
— Знамя, что ли?
— Ага.
— Э-э…
Кувалда с ответом не нашёлся, и ему на помощь пришёл Вазелин:
— Сдурел? — осведомился он, грозно глядя на Корягу.
— А что? — Молчание великого фюрера Коряга принял за поддержку, а потому продолжил весьма нагло: — Штандарт дарить надо по многим причинам. Во-первых, дешёво. Во-вторых, мы типа респект и уважуху королеве выдадим. В-третьих, он нам ваще не особо нужен, потому что висит, будто опущенный, никто его не замечает, а так он во дворце стоять будет на видном месте, и все станут спрашивать: чьё это такое видное знамя тут присобачено? А все им станут отвечать: это, мля, величайший гордый штандарт великих Красных Шапок, ради уважухи тут застрявший. — Уйбуй приятственно улыбнулся Кувалде и закончил: — Только его постирать надо и одеколоном побрызгать, потому что королева у нас нежная и может такой, как он сейчас, не принять или даже стошнить.
Несколько секунд ошарашенные коллеги переваривали заявление удалого Коряги, после чего Розетка сглотнул и, косясь на прищурившегося Копыто, заявил:
— По-моему, ты измену говоришь, придурок.
— А мне нравится, — не стал скрывать глуповатый Фляга. — Давайте лучше штандарт как подарок впарим, или великий и всеми обожаемый фюрер снова денег будет с нас трясти в общак, потому что королеве на губную помаду не хватает.
— Хватает ей на помаду! — верноподданно выкрикнул кто-то.
— Во-во, она всегда наштукатурена, будто кукла.
— Потише, в натуре, — предложил Копыто, который категорически не любил тратить время на поиски авторов анонимок. — Королева наша всегда красивая, потому что красивая.
— И где же ты её видел? — с вызовом осведомился Вазелин.
— По телику.
— По телику я тебе себя так покажу, что ты меня бояться станешь.
— Размечтался.
— Замажем?
— А королеву где ещё увидишь? — вздохнул Коряга. — Только по телику. Нас ближе не пускают.
— Фюрера пускают, — уточнил Фляга.
— Великого фюрера, — подчеркнул Розетка.
— Я его сильнее всех люблю, все знают. Но обидно, что тока ему разрешают на королеву пялиться. — Шпатель поразмыслил и добавил: — Но королеву я тоже люблю.
— Говорят, концы её нарисовали, — пробубнило из толпы.
— Как нарисовали? — заинтересовался Шпатель.
— Как её только Мечеслав видел, — брякнул Копыто.
Неожиданное замечание вызвало ещё один приступ размышлений. Каждый уйбуй вволю напредставлял себе разного, особенно упирая на детали, наиболее его интересующие, после чего Коряга осторожно осведомился:
— Это как?
— Во всей красе, — мечтательно прищурился Копыто.
— Откуфа знаешь? — не выдержал Кувалда.
— Ты же сам рассказывал, великофюрерский превосходитель, что концы королеву нарисовали и хвастаются, — напомнил уйбуй. — Говорил ещё, что сам не художник, и поэтому жаль.
— Чего жаль?
— Что не художник, — услужливо объяснил Фляга.
Общество настолько сильно заинтересовалось беседой уйбуя с Копыто, что даже горланить перестало. Но тут же включилось вновь, стоило великому фюреру чуть задержаться с выходом из паузы.
— Будь я тоже художником, я бы её только так и рисовал.
— Как концы?
— Ага.
— Они иначе не умеют, только во всей красе.
— Хитрые, гады.
— А нам эту картину покажут?
— Припрячут небось.
— Я бы посмотрел.
— А я бы пощупал.
— А я бы подарил…
— Чего бы ты подарил, дубина?
— И кому?
— Ей бы подарил свою любовь, — вздохнул Черепаха.
Романтичное заявление было встречено громким ржанием, однако ни оно, ни поднявшийся шум не смогли помешать Кувалде зацепиться за интересную фразу:
