– В смысле… это ты домой, значитца, пришла?
Она снова выплюнула ряску, вонючая темная вода уже поднялась
до ее губ, приходится закидывать лицо.
– Да-да! – крикнула она сердито. – Но я здесь
не хочу… дай же наконец руку!.. Или что-нибудь…
Он пробормотал:
– Руку не дам… а то еще укусишь, но вот что-нибудь…
чего не жалко, стало быть…
– Да поскорее же!
Он нагнулся, она видела, как напряглись его могучие мышцы,
когда ухватился за выпирающий над землей толстый корень. Затрещало, земля
начала вздыбливаться, корень полез наверх, обрывая мелкие белесые волоски.
Она из последних сил держалась на поверхности, раскинув руки
и упираясь ладонями. Заплечный мешок тащит вниз, но сбросить его нет
возможности. Наконец он взмахнул, как плетью, длинным корнем, гибкое корневище
ударило по макушке, заставив погрузиться и хлебнуть от неожиданности
отвратительной жижи. Плача от ненависти к этому чурбану, она поймала липкими от
грязи пальцами и без того скользкий от подземной влаги корень. Олег тут же
потянул на себя, сперва легонько, проверяя крепость, потом сильнее.
Барвинок ощутила, как липкая топь медленно и очень неохотно
отпускает ее, всхлипнула в облегчении, однако из-за кустов с шумом и криками
выметнулись мохнатые фигуры, то ли такие люди, то ли двуногие звери.
Глава 5
Олег сперва отбивался от них одной рукой, не выпуская
корень, но его ударили сзади дубиной по голове, свалили целой толпой, Барвинок
видела, как на него навалились в азарте схватки большой кучей.
Он исчез под горой тел, она в ужасе снова раскинула руки,
чувствуя, как погружается опять в эту отвратительную смердящую топь. На поляне
усиливался шум, крики, доносились звуки ударов дерева по живой плоти, затем
вдруг всех расшвырнуло, словно медведь разбросал набросившихся на него мелких
собачонок.
Олег поднялся, нападавшие еще были в воздухе, когда он в
прыжке ухватил уползающий корень. Барвинок сразу цапнула его обеими руками и вцепилась
бы даже зубами, если бы не страшилась снова зачерпнуть ртом жидкой грязи и так
поползти, черпая ее нижней губой еще и еще, до края ямы, а тот еще так далеко.
Олег дотащил ее почти до берега, но на него сзади бросились
сразу трое. Он как чувствовал, резко присел, один с криком перелетел через его
голову и едва не обрушился на перепуганную Барвинок, но разбег был слишком
велик, нападавший перелетел через нее. Болото всколыхнулось, будто в него
обрушилось дерево, и нападавший сразу же ушел камнем в глубину под тяжестью
усеянных металлическими вставками кожаных доспехов.
Олег вынужденно выпустил корень, еще двух сбил на землю
ударами кулаков, третий замахнулся мечом. Барвинок сжалась в ужасе, что кулаки
против меча, волхв молниеносно пригнулся, разбойник с силой вогнал меч в дерево
над головой непонятного противника. Олег, не разгибаясь, нанес ему короткий
удар в живот. Судя по тому, как глубоко кулак погрузился в тело, Барвинок
поняла, что у того будет сломан и хребет.
– Ты еще там? – спросил он, не оборачиваясь.
Разбойники ползали по тропке, стараясь уползти в кусты. Олег
проводил двух мощными пинками, после которых те сразу же исчезли, только ветви
затрещали и заколыхались, указывая прямую, по которой их унесло.
– Я… тону… – прохрипела она.
– В болоте утонуть невозможно, – сообщил он и
повернулся.
Корень он бросил ей, как показалось, с отвратительной
неспешностью. Барвинок ухватилась скользкими пальцами, сжала, а волхв потащил
медленно, деликатно, за что Барвинок молча поблагодарила, иначе просто выдернул
бы из ее слабеющих рук.
Она выползла и осталась лежать вниз лицом, жадно хватая
живительный воздух. Запахи гадостные, смрад, что за мерзости разлагаются в этой
яме-ловушке, она чуть не всхлипнула от жалости к себе, такой красивой и такой
беспомощной.
Она чувствовала, как волхв задумчиво осматривает ее, похожую
на сосульку из грязи, укоризненно качает головой.
– Может быть, – раздался над ее головой
нерешительный голос, – стоит все-таки помыться? Или теперь женщины, как
великие отшельники, не обращают внимания на такие досадные мелочи?
Она все еще хватала ртом воздух, слишком обессиленная, чтобы
спорить, наконец прохрипела покрытым грязью ртом:
– Помыться? Просто помыться?
– Странная идея, правда? – спросил он.
Злость на этого гада нахлынула и наполнила ее измученное
тело хоть какой-то, но силой.
Она привстала и прошептала:
– Ты совсем дурак? Здесь даже ручья нет!
– В ручье не отмыться, – сказал он так, словно
сделал открытие, до которого она бы не додумалась, – может быть, лучше
озеро?
– Озеро? Где?
Он повел рукой.
– Вон за теми деревьями. Но хватит ли… Сейчас больше бы
подошло море. Или окиян…
Она не смела мечтать даже о ручье, а тут целое озеро, потому
не ответила на гнусный выпад этого гада, что еще гнуснее потому, что вовсе не
выпад, сказано очень серьезно и доброжелательно. Вот уж подлец так подлец. Как
можно даже подумать, что она согласилась бы остаться в такой грязи даже для
достижения самой высшей мудрости? Зачем женщине мудрость, да еще такой
красивой…
Она бежала, мчалась, летела, как ей казалось, на самом деле
едва ковыляла, собирая на себя весь мусор по дороге, к ногам приклеились горы
листьев, а когда споткнулась и упала, на липкую грязь нацеплялись не только
придорожные листья и слой пыли, но даже мелкие веточки.
Поднялась она таким страшилищем, что даже не решилась
оглядываться на волхва, тупо двигалась к деревьям, те злорадно отступали, но
она победила, и они остановились, раздвинулись, сразу за ними блеснула
восхитительно чистая вода.
Плача от изнеможения и облегчения, она спустилась по берегу,
за спиной услышала доброжелательный голос:
– На глубокое не заходи!
– Да лучше утону, – прошептала она, – да
лучше…
Мелькнула мысль, что лучше бы в самом деле утопнуть, чем
снова ему на глаза. Этот гад видел ее в таком непристойном виде, что просто
невозможно, порядочная девушка не должна так выглядеть никогда и ни в каком
случае…
Прохладная вода поднялась до колен, Барвинок торопливо вошла
до пояса и сразу же, не оглядываясь на берег, набрала в легкие побольше воздуха
и окунулась с головой, а там с остервенением принялась взлохмачивать волосы.
Прозрачный мир вокруг нее моментально стал черным. Она передвинулась в сторону,
там тоже вода вскоре стала болотистой, и так передвигалась вдоль берега
несколько раз, не рискуя заходить глубже, до тех пор пока вокруг ее тела
перестало колыхаться мутное облако.
После этого сволокла с себя всю одежду, долго терла и
вышкрябывала ногтями забившуюся в мелкие складки грязь, наконец с облегчением
побросала на берег, там широкие крупные камни, пусть сохнет, а сама с
величайшим наслаждением поплавала еще в спокойной воде.
