– Ты мое солнышко, – приговаривал Олег, лицо стало
умильным, он чесал чудовище и чуть ли не сюсюкал, – ты мое самое
замечательное… Ты просто чудо…
Дракон довольно хрюкал, как огромная свинья, чем-то похожий
на самого волхва, Барвинок после долгой паузы наконец осмелилась прошептать:
– Но призвать такого Змея… Это великое колдовство! Даже
чародейство! Ты сам – маг, а магов преследуешь…
Он поморщился, сказал лениво, ей даже послышалось плохо
скрываемое презрение:
– Ну вот, сразу волшебство… А если подумать?
Дракон нехотя повернул голову и посмотрел на нее, как
человек на жабу.
– А что думать? – сказала она робко, но не
уступая. – Видно же, что волшебство!
Он уже не морщился, а вообще кривил рожу, а на нее смотрел с
брезгливой жалостью, как на вытащенного из воды почти утопшего котенка.
– А что у человека в хозяйстве, – поинтересовался
он, – приручены коровы, козы, кони, собаки?
– Так то собаки! – возразила она. – Собака
сама приручается!
– Ну да, – саркастически возразил он. – Знала
бы, как это сама… Даже не насмешила бы. Да и с конями, ага. Вообще одно зверье
приручается легко, другое трудно, а третье – никак… Но дело не в этом…
– А в чем?
Он подумал, продолжая скрести дракона за ухом, тот закрыл
глаза и расслабился так, что вывалил язык.
– В надобности, – сказал он наконец
тяжеловесно. – Коровы молоко дают каждый день, а потом и… того, их на
мясо. С конями то же самое. Хоть молока дают мало, зато на них ездят, возят и
пашут. Собаки и дом стерегут, и на охоте… А что Змей? Если бы молоко давал, как
корова, приручили бы давно. Или пахать на нем можно бы… А то в сказках всю
землю вспахали, а на самом деле… Дом стеречь? Так собака с этим делом хорошо
справляется, а жрет меньше. Скажи, конуру для такого Змея какую надо? Больше
получится, чем дом у самого хозяина…
Она молчала, подавленная его безукоризненными рассуждениями,
но от этого раздражалась еще больше, потому что логика – это мужское, а женщине
достаточно всплакнуть, чтобы дважды два стало пять, а если пореветь, то будет
равняться хоть вот тому булыжнику.
– А как ты приручил? – буркнула она.
– Нашел яйцо, – объяснил он довольно, – из
него вылупилась симпатичная такая жабка. Росла, росла, всюду за мной бегала…
– А что народ?
– Какой народ? Я тогда в пустыне жил. Истину искал.
Она спросила ядовито:
– И чем кормил?
Он вздохнул.
– Сперва медом и акридами, как и сам, потом… из-за него
и пришлось покинуть благостный мир раздумий и вернуться к мирской суете.
Она робко покосилась на дракона, раньше мирскую суету
понимала как-то иначе, но уж ладно, ему виднее, что для него мелочная суета.
Страшно только подумать, что уже не считает суетой.
Дракон положил голову на камни и наблюдал за ними сонными
глазами, а волхв поднялся и деловито выкладывал ремни из мешка, скреплял,
наконец сказал довольно:
– В самый раз…
Она спросила опасливо:
– Сбруя на эту ящерицу?
Он удивился:
– Зачем ей сбруя?
– А кому?
– Тебе, понятно, – объяснил он добрым
голосом, – чтоб не сдуло ветром. И чтоб сама не соскочила.
– Я что, дура, соскакивать? Но ты меня на эту ящерицу с
крыльями не затащишь!
– Затащу, – пообещал он.
Глава 15
Сильный встречный ветер ревет и свирепо дует в лицо, но
волхв заботливо накрыл ее шкурой, и Барвинок теперь робко выглядывала в
щелочку, как мышка из норки.
Дракон летит ровно и мощно, его даже не качает, как плот на
волнах, слишком велик и широк, если провести взглядом от кончика правого крыла
до кончика левого. Справа и слева небесная голубизна, а вниз она страшилась
посмотреть, она даже с деревенского забора всякий раз падала, когда смотрела
вниз, а тут и ремни не удержат, если увидит внизу землю с овчинку…
Однажды Олег показал на стаю уток, Барвинок осмелилась посмотреть,
утки летят усталые, перекрякиваются хриплыми голосами, дракон пронесся мимо
них, как стрела мимо неподвижных камней.
Барвинок невольно хихикнула, глядя, как они провожают
вытаращенными глазами огромное чудовище, даже испугаться не успели, как оно
пронеслось мимо и пропало далеко впереди.
– В самом деле быстро, – пролепетала она. –
Это же надо…
– Главное, – ответил он, – по прямой. Меня
всегда раздражали кривые дорожки. Петляют, петляют… Спрашивается, зачем
петляют? Оказывается, там двести лет чудовище в яме сидело, вот и приловчились
обходить, протоптали дорогу. А сейчас, спрашивается, почему? Отвечают резонно:
так дорога же такая…
Она не поняла, почему он потянулся за луком, стала уже
смелее вертеть головой, высунувшись из укрытия, но нигде ничего, все та же
синева, хотя…
Впереди показалась темная точка, Змей быстро догонял, хотя
должен пройти в сторонке, Олег приготовил лук.
– Это кто? – спросила Барвинок.
– Как видишь…
Она рассмотрела наконец красно-золотой ковер с длинной
бахромой по краям. В середине сидит человек, подогнув под себя ноги, смотрит
задумчиво вдаль.
– Ну как?
– Ковер-самолет, – произнесла она зачарованно.
– Он самый.
Сухо и страшно щелкнула туго натянутая тетива. Человек на
ковре подпрыгнул из положения сидя. Ковер заколыхался из стороны в сторону, как
медленно опускающийся с дерева опавший лист, а сам колдун упал и судорожно
вцепился в его края.
Олег сказал громко:
– Ушастик!.. Можешь сожрать. Можно-можно, не бойся.
Бить не буду.
Барвинок ахнула.
– Ты… чудовище! Убить человека – это еще понятно, хотя
и гнусно, но… вот так на съедение? И вообще… ты выстрелил в спину!
– И что? – спросил Олег.
– Нехорошо.
Он осведомился:
– Разве зверя не бьем так, как удобнее нам, а не зверю?
Колдун – уже не человек.
Дракон посмотрел на падающий ковер с уцепившимся человеком,
но снижать скорость и сворачивать не стал ради такой мелочи, падающий колдун
остался далеко за спиной.
– Все равно, – сказала она твердо, – убивать
самому одно, натравливать животных – другое!
– Нехорошо, – ответил Олег, она видела по его
лицу, что волхв морщится, признает ее правоту, – но я не могу следить и
здесь… Пусть Ушастик не только гусей ловит, но и все, что летает. Человек не
должен летать. А который летает, уже не человек. Такого можно. И даже нужно.
