Она огляделась по сторонам.
– И так… везде?
Он покачал головой.
– Нет, только вокруг дворца.
– Значит, мы близко?
– Ближе, – ответил он отстраненным голосом, –
чем ты думаешь.
Пальцы его перебирали амулеты, наконец один оказался в его
ладони, Барвинок снова смутно подивилась, как это ему удается, шнурок цел, а
должен бы порваться, но отогнала глупые мысли и жадно смотрела, как он мнет
камешек, тискает, а потом с силой зашвырнул далеко вперед.
Глава 20
Несколько долгих мгновений ничего не происходило, она устала
задерживать дыхание и до боли сжимать кулачки, как вдруг некая завеса начала
подниматься перед ними. Вместо унылой пустыни с блестящими под луной ветвями
чахлых кустарников появились невероятно огромные глыбы камня, уложенные так
плотно, что не просунуть между ними и травинку.
Занавес все поднимался, она устрашенно видела, как вырастает
чудовищно высокая стена, камни уходят ввысь и ввысь, по ним разве что муравей
вскарабкается, да и то не всякий, не всякая птица поднимется.
Барвинок видела, как напряглось лицо волхва, а глаза
сузились.
– Это хуже, – пробормотал он, – чем я ожидал…
Намного хуже.
Черная крепость больше похожа на исполинский уродливый
нарост из больного камня, с одного боку со сглаженными краями, с другой
угловатая, со сдвинутыми пропорциями, словно строили некие чудовища, у которых
и глаза смотрят по-своему, но главное для него, что это не дом или даже
крепость, а целый город на горе. И все здания настолько высокие, что водоносы
будут падать с ног, добравшись до пятого этажа, а здесь их не меньше десяти, а
кое-где и по пятнадцать, просто чудовищные и невероятные по высоте башни…
Небо над крепостью зловеще багровое, хотя везде безмятежно
синее, а облака, подползая к багровости, исчезают в ней, будто их пожирает
оттуда нечто незримое.
– Что будешь делать? – спросила она.
– Теперь уже не знаю, – пробормотал Олег. –
Он настолько силен, что… не особо и скрывается. Счастье еще, что вовремя
запрезирал людишек… Я бы тебе посоветовал не лезть в это опасное дело.
Она упрямо потрясла головой.
– Я пойду с тобой.
Он посмотрел со странным интересом.
– А как же мое занудство?
Она поморщилась, вздохнула.
– Каждый герой бывает занудой. Иногда чаще, чем иногда.
Только простые и дураковатые гуляки всегда веселые и беспечные. Но почему-то с
ними еще скучнее.
– Человек, – сказал он наставительно, что она в
нем так ненавидела, – доказывает свое превосходство над всеми тварями
земными исключительно способностью к занудству.
Она взмолилась:
– Ой, только не начинай снова!
– Молчу, – сказал он послушно, – но какая
мощь, какая мощь… Вот что значит не считать кирпичи, не считаться со
стоимостью, затратами, трудом…
Она спросила за спиной с надеждой в голосе:
– Может быть, передумаешь? Ты и не прав, и наконец-то
встретил силу, что выше твоей.
Он покачал головой.
– Она не выше. Ее просто больше.
– Какая разница! Ее не одолеть и армией. Никакой
армией!
Он подумал и обронил с той важностью, что так бесит ее
постоянно:
– Знание сильнее армий.
– Ох, – сказала она с отвращением, – ну скажи
что-нибудь еще умное!.. Например, вода – мокрая, кроты живут под землей. Или
что мухи летают, а червяки – ползают. Вот я ахну!
Он посмотрел на нее с сомнением.
– Правда этого не знала?.. Ну, мне повезло…
– В чем? – спросила она, не поняв.
– Буду тебя, дуру, учить, – ответил он серьезно и
как-то торжественно. Вздохнув, уточнил: – Надо учить людей.
Она вздрогнула, прислушалась, далеко-далеко раздался
протяжный вой, но приближается, как ей почудилось, слишком быстро.
– Волки-оборотни, – произнес волхв быстро. –
Самое худшее, что сейчас можно придумать…
Она спросила с надеждой:
– А лук? Ты бьешь без промаха.
– Слишком много, – ответил он. – Все,
отходим!
Но побежал не обратно, а взял резко влево, не приближаясь к
крепости, но и не удаляясь. Чтобы он не свернул шею, оглядываясь на нее, она
побежала вперед, но замедлила бег, увидев ущелье, противоположная стена
поднимается выше с каждым шагом, сердце похолодело, а когда осталось десятка
два шагов, она поняла твердо, что им тут предстоит и умереть: та сторона
чудовищно далеко, а ущелье…
Она жалобно вскрикнула, от того места, где они оказались,
скалистая земля отвесно ушла вниз и, судя по противоположной, уходит бесконечно
далеко.
Олег рыкнул:
– Чего стоишь? Вон мост!
Она не сразу рассмотрела, что шагах в двадцати слева в землю
вбиты толстые колья, а через пропасть переброшена тонкая ниточка подвесного
мостика, мосточка, по которому только муравьям переходить, да и то цепочкой, с
интервалами, чтобы не обрушить своей непомерной тяжестью.
– Ты чего? – вскричала она.
– Быстрее, – рыкнул он.
– Мы сорвемся!
– Пройдем.
– Он нас не выдержит!
– Он даже меня выдержит, – заверил Олег. – Но
ты все равно беги вперед.
Она завопила:
– Нет, ты!.. Если пройдешь, то и я не сорвусь…
– Ни за что, – сказал он твердо. – Я буду
падать, а ты вслед кричать оскорбления? Я тебе такой радости не доставлю.
Из леса донесся приближающийся вой, затем радостный рев, оборотни
напали на след. Она чуяла, как они ликующе ускорили бег, Олег ухватил ее за
руку, она даже вспикнуть не успела, как оказалась у самого мостика. Под ногами
зыбкие колышущиеся дощечки, некоторые сгнили настолько, что не смогли держать
даже собственный вес. На их месте дыры, далеко-далеко внизу ужасающая тьма, а
вместо перил одна-единственная веревка на уровне ее пояса.
Он грубо развернул ее и с такой силой пихнул в спину, что
она побежала на мост, там ухватилась за веревку и остановилась в ужасе. Дощечки
кончились, внизу жуткая пропасть, теперь она различила, как оттуда идут
зловещие звуки, словно гигантские насекомые трутся панцирными боками и щелкают
челюстями.
– Иди, – велел он чужим голосом. Она ощутила
страшное напряжение. – Иди быстро!
– Я не могу!
– Тогда мы погибнем, – произнес он.
– Мне страшно!
