– …не бывает белой, – повторил он зло, – не
бывает черной, серой или розовой!.. Вся магия – зло. И потому вся темная. И
потому нужно изжить всю. Как эти бахвалились, что кормили всех
встречных-поперечных! Как же, гостеприимство!..
Она возразила с сердитым непониманием:
– А что, не кормили?
– Да кормили, кормили…
– Так что плохого? В то время как другие стараются
кусок прямо изо рта выхватить…
Он поморщился, во взгляде промелькнула некая беспомощность,
Барвинок было прибодрилась, но Олег произнес тихо:
– Наверное, я сам виноват, заглядываю слишком далеко…
Сейчас в самом деле надо бороться с теми, кто грабит просто и без затей… таких
уйма.
Она сказала быстро:
– Вот я об этом и говорю!
Он кивнул.
– Да, верно. Но с этими понятно, так что справиться
могут и другие. И кое-как справляются. А увидеть беду на горизонте… а то и за
ним, это потруднее. Я могу видеть. И что, должен заниматься днем сегодняшним?
Она прокричала рассерженно:
– Я не понимаю! Где ты, чудовище, узрел нехорошесть в
этих замечательных людях? Они с таким радушием угощали нас!
Он морщился, как от зубной боли, глаза потемнели, то и дело
отводил взгляд.
– А что угощали, – проговорил он наконец, –
не своим, это как они не понимают… так и ты не поняла.
– Как это не своим? Это их скатерть!
Он пояснил невесело:
– Одно дело угощать вот таким, что само возникает на
скатерти, другое – подавать на стол каравай хлеба из того зерна, что вырастил
своими руками. Но сперва надо распахать землю, засеять, дождаться молодых
всходов, оберегать от зайцев и оленей, потом спасать поспевающее зерно от птиц,
скосить, собрать в снопы, отвезти на ток, выбить зерно, ссыпать в закрома,
смолоть, испечь из той муки наконец-то хлеб… Еще неизвестно, подали бы такой
хлеб гостям или же захлопнули двери перед носом всяких бродяг, что шатаются по
дорогам!
Она помолчала, потом сказала с прежним убеждением:
– Подали бы! Угостили бы!
– Тоже надеюсь, – пробормотал он, но в глаза ей не
смотрел. – Хорошие люди всегда поделятся и последним. Но сейчас им
придется затянуть пояса и… работать. Но станут ли? После такой жизни самим
добывать хлеб покажется занятием трудным, унылым и тягостным… А значит, скорее
всего, пополнят армию тех, кто ворует или грабит…
– Ну да, – возразила она, – обязательно
ворует! Как же. Скорее всего, отправятся на поиски другой скатерти-самобранки.
А заодно и других вещей…
Он посмотрел на нее искоса, во взгляде было недоверие.
– Считаешь, это хорошо?
Глава 2
За длиннющий летний день солнце распухло от усталости, но
упорно держится за твердь небосвода и сползает по нему к краю земли очень
неохотно. Барвинок опьянела от блеска, зноя и яркого багрянца, бьющего прямо в
глаза, волхв же как будто ничего не чувствует, даже не обращает внимания на
огромных бабочек, гигантских стрекоз, дивные цветы, красочные озера,
окаймленные высоким камышом.
– Я их спас, – сказал он так, словно продолжал
разговор, – я спас этих наивных дураков!
Она вздрогнула.
– Кого?.. Ах да… От кого?
– От сильных, – сказал он. – Они думают, их
спасение в том, что скатерть слушается только их! Наивные… А если их связать,
привезти во дворец короля и заставить заказывать только то, что велит
властелин?.. Вот и будут всю жизнь… королевскими поварами в лучшем случае.
Король будет пировать, а они питаться объедками.
Она не успела ответить, он соскочил с коня и припал ухом к
земле. Барвинок насторожилась, но везде тихо и пустынно, только кузнечики в
траве да длинная полоса кустарника далеко впереди.
– Что-то чуешь? – спросила она после долгой паузы.
Олег поднялся, отряхнул ухо, лицо задумчивое, покачал
головой. Глаза грозно заблистали.
– Лучше бы не чуял.
Она пугливо огляделась.
– Где-то враги?
– Где-то, – согласился он.
Она ждала, что вспрыгнет на коня…
…однако волхв сказал что-то коню на его языке, тот мотнул
головой, то ли соглашаясь, то ли высказывая неодобрение, но двинулся следом,
когда его хозяин пошел в сторону длинной полосы кустарника. Барвинок сердито
пустила свою лошадку следом, здесь их правила, надо подлаживаться, чтобы не
оставили в ближайшем селе, вот уж вечная женская доля, приходится заботиться и
о таких пустяках, как мужское отношение…
Оказалось, полоса кустарника окаймляет берег реки, неширокой
и настолько медленной, что вот-вот превратится в болото.
Олег остановился, ноздри расширились, как у хищного зверя.
– Что? – спросила она нетерпеливо. Оглянулась на
коня, тот покорно идет следом, хотя волхв не тянет за повод. – Не знаешь,
как перебраться? Да здесь по колено!.. Только тина противная… И лягушки с
пиявками…
– Переправляться не будем, – решил Олег после
долгого и странного раздумья. – Пойдем.
Он повернулся и двинулся вдоль берега вниз по течению. Она
пожала плечами, иногда мужчины полагают, что их должны понимать вообще без
слов, а этот хоть что-то вымямлил, спасибо!
Берег реки густо зарос камышом. Взлетела потревоженная утка,
давая ложный след, а тем временем утята затаились, дожидаясь, пока мама сделает
круг и вернется. Олег шагал широко, ей приходилось почти бежать, она видела,
что он при всей внешней невозмутимости все замечает, уже знала, почему у людей
бывает вот такое лицо, вроде бы отстраненное, но это лишь потому, что стараются
видеть и схватывать взглядом сразу все.
Олег в самом деле видел и шныряющих в небе коршунов, и
деловитых муравьев, и затаившихся богомолов, и даже усердных тлей. Что-то во
всем этом многообразии не так, он чувствовал тревогу, но еще не понял, откуда
несет угрозой. И хотя явной вроде бы нет, но хочется перестраховаться, за что
бывалые охотники в родной деревне считали трусом.
По широкому стеблю, прорвав водяную пленку, выполз толстый и
неуклюжий червяк. Медленно взбираясь, он добрался до самого верха. Олег
замедлил шаг. Барвинок заворчала, но он, не обращая внимания на женские
капризы, остановился. Червяк подполз к сидящей на вершине стебля красивой мухе
с радужными крылышками, она деловито умывается, червяк раскрыл рот, моментально
схватил. Муха отчаянно забилась, но, когда половина туловища уже в пасти
хищника, не помогут и крылья: червяк плотно вцепился всеми десятью коротенькими
лапками в стебель, а муха билась все слабее и слабее.
Барвинок тоже остановилась, ее взгляд в недоумении скользнул
по поверхности реки, остановился на сосредоточенном лице Олега, а уже потом с
трудом отыскала то, что он рассматривает с таким напряженным вниманием.
