Гадальщик, как видела Барвинок, настолько чувствовал себя
правым, что перестал страшиться волхва, хотя Барвинок не понимала, почему его
вообще следует бояться.
Олег покачал головой:
– Прощай. Рано ты сдался.
Барвинок все-таки уловила вздох облегчения со стороны
гадальщика, когда они пошли прочь.
Глава 6
На соседнем перекрестке народ толпился возле наперсточника.
Барвинок с детства знала эту игру: под один из трех наперстков кладется
горошина, нужно быстро так подвигать наперстки, меняя местами, чтобы запутать
наблюдающих.
В нее играют во дворах, в доме, на улицах, а самые ловкие
сделали это работой: кто угадает – получает монету, кто не угадывает – отдает
две.
Казалось бы, невыгодно, но все так уверены, что угадают, что
снова и снова вступают в игру, тем более что у профессионалов-наперсточников
правило: менять местами наперстки не больше трех раз. Ну как не запомнить, где
горошина!
Олег посмотрел брезгливо как на самого наперсточника, так и
на галдящих возбужденно людей, потные и с горящими глазами, сжимают в ладонях
монеты, делают ставки, орут, толкаются…
Барвинок посмотрела на них, на волхва, спросила воинственно:
– И здесь тебе не так?
Он пробормотал задумчиво:
– Войну, что ли, затеять?.. Враз эта дурь вылетит… Или
саранчу напустить…
– Ты что? – вскрикнула Барвинок. – О чем ты?
– Да клин клином, – ответил Олег. – Жаль,
иное лекарство горше самой болезни.
– Ты их ненавидишь, – определила Барвинок. –
Я же вижу. Откуда в тебе столько злости? Лучше бы орал и ругался. Несешь в себе
океан злобы… Смотри не споткнись! А то выльется, отравит полмира… Это же просто
люди, нормальные, не преступники…
– Они могут стать лучше, – отрезал Олег.
– Могут, – согласилась она. – И что?
– Значит, – сказал он еще резче, – должны!
Она вздохнула и возвела очи к небу.
– Скажи, – спросила она неожиданно, – ты
готов их убить всех?
Он посмотрел на нее в некотором удивлении:
– А этих за что?
– За то же самое, – сказала она. Увидев, что волхв
не понял, сказала терпеливо: – Они верят в удачу! Они жаждут чуда… ну не чуда,
а того, что именно вот он угадает, под каким наперстком горошина, и сразу
станет богатым. Они хотят получить, как и все люди жаждут, много и сразу… не
истязая себя тяжким и долгим трудом.
Они уже прошли мимо, но Олег остановился, оглянулся. На лице
проступило суровое выражение, а она, испугавшись, что странный человек в самом
деле послушается ее подсказки, с силой потянула его за рукав.
– Пойдем-пойдем, здесь ничего интересного!
Он пошел нехотя, но еще дважды оглянулся, и она видела, что
его мысли заняты наперсточником и толпой вокруг него.
Несмотря на вечер, торговые лавки все открыты, Олег прошел
мимо целого ряда, лицо становилось строже и серьезнее, Барвинок с жалостью
видела, как в зеленых, как молодая трава, глазах растет тоска. На него
заглядываются все женщины, от подростков до зрелых матрон, другой бы шел
петухом, горделиво и хвастливо поглядывал бы по сторонам и выбирал самых
лакомых для утех, а этот даже непонятно о чем думает.
– Богатый базар, – заметила она громко. – Как
думаешь, в других городах есть что-то подобное?
– К сожалению, – буркнул он.
Она переспросила:
– Что к сожалению? Есть или нет?
– Есть, – сказал он тоскливо и пояснил
тяжеловесно: – Если бы только в этом городе! Тогда можно бы залить огнем с
неба… или опустить на дно озера, чтоб никто не выбрался…
Она ахнула.
– О чем ты говоришь? Что тебе не так?
– Посмотри, – буркнул он, – чем торгуют.
Она бросила взгляд на широкий прилавок лавки, мимо которой
шли. Все то же самое, что и в других: изделия местных умельцев, кое-что из
привозного, а еще множество амулетов на все случаи жизни, от самых дешевых до
очень дорогих.
– И что? – переспросила она в недоумении. –
Так везде, ничего особенного!
Он вздохнул:
– В том все и дело.
– В чем?
– И что ничего особенного, – пояснил он, – и
что так везде.
– А должно быть?
– Должно, – громыхнул он так, что прохожие
отскочили в испуге, – должно быть не так! А так быть не должно.
Она не решилась донимать вопросами, он злится, когда
приходится объяснять нечто ему хорошо понятное и ясное, никак не может понять,
что другие не видят того, что происходит в его перевернутых мозгах, и не могут
ему помочь выправить странные мысли, чтобы стал здоровым, как и все.
Окончательно его добила огромная толпа народу на главной
городской площади. Некогда просторный луг, оставленный для выпаса общественного
скота, заполонили возбужденно галдящие мужчины, женщин почти нет, а те
немногие, что пришли, держатся стеснительно сзади и только с мольбой
поглядывают на мужчин.
Барвинок впервые столкнулась с таким видом развлечения, как
она сперва решила, подпрыгивала и заглядывала через головы, как там раздают
металлические кружочки с выдавленными цифрами. Один из мужиков, которому
напрыгнула едва ли не на плечи, оглянулся, на нее посмотрел с улыбкой, но
увидел Олега, и улыбка исчезла.
– Что там? – спросила Барвинок.
Мужик ответил:
– Нечто получше женитьбы. В лотерее все-таки есть шанс.
Он отвернулся, Барвинок толкнула Олега.
– Что молчишь? Что это?
– Лотерея, – буркнул он, – самый точный
способ учета дураков, верящих в удачу.
– Опять ты нападаешь на удачу!
Он пожал плечами.
– Считай, что это такой налог на дураков. За то, что
ленятся пошевелить мозгами. Хотя бы сложить два и два.
Он заметил в сторонке дородного человека с золотой цепью на
груди и знаками отличия, за спиной два городских стража в доспехах и при
оружии, явно из городских властей. Барвинок не успела придержать Олега, как он
шагнул к ним и спросил зло:
– Почему власти не запретят это жульничество?
Человек с золотой цепью ответил мирно:
– Это не жульничество.
– А что?
– Налог, – объяснил он. – Самый справедливый
на свете. Как видите, его выплачивают только желающие.
Олег подумал, вскинул брови.
– Значит, городские власти в этом участвуют?
