Он как будто впервые заметил разложенные в сторонке на
полотенце ломти хлеба, сыра и мяса.
– Гм, в самом деле… Все забываю, что человек привык
есть почти каждый день. А то и по несколько раз, прорвы… Хорошо, только
побыстрее.
Она, очень довольная, что настояла на своем, торопливо
вернулась к костру. Веточки все полыхают, запаса нет, углей ждать не приходится,
этот костер – просто дань привычке, волхв долго задерживаться и не собирался,
так что нападение диковинной птицы ни при чем…
Он в самом деле ел мало и невнимательно, все время
прислушивался, и она тоже поторопилась побыстрее все закончить, чтобы не чувствовать
себя виноватой.
И снова ветер в лицо, теплое солнце на плечах и спине,
аромат трав на ровной, как столешница, степи, мелкие стайки деревьев, клочья
распаханной земли, неожиданно белые холмы среди сплошной зелени – это стада
овец двигаются медленно и неудержимо, как тли, срывая верхушки травы.
Но это лучше, подумала она невольно, чем вот те козы: эти
копытами выбивают и корни, так что после них остается только черная земля,
которую тут же размывают дожди и разносит ветер.
Встречный ветер заставлял ее пригибаться в самой гриве, это
волхв держится в седле так, словно конь стоит на месте, а ее вот-вот выдернет
из седла и понесет, как сухой листок…
Она увидела, как волхв напрягся и быстро посмотрел по
сторонам. Но конь тоже прянул ушами, Барвинок тоже повертела головой, но ничего
особенного не видать…
– Туда, – сказал Олег коротко.
Конь под ним резко повернул, Барвинок не успела глазом
моргнуть, как они стали удаляться. Сцепив зубы, сдавила ногами лошажьи бока,
кобылка фыркнула обиженно и с галопа перешла в карьер.
Глава 10
Мелкая роща ушла в сторону, за нею глубоко пробитая в желтой
земле дорога в одну колею, а там далеко группка людей. Сухая земля гремит под
копытами, Барвинок наконец рассмотрела пятерых мужчин в ветхой одежде,
настоящих обносках. Они окружили женщину, она кричит и плачет, но крепко
сжимает в руках вилы и тычет ими в сторону пятерых оборванцев. За ее спиной
трясется широкая плетеная корзина, но, судя по легкости, с какой женщина
двигается, в корзине ничего тяжелого.
Мужчины нападать не торопились, хохотали, дразнили жертву,
это же так сладко – чувствовать полную власть и возможность делать с нею все,
что пожелают.
Олег начал придерживать коня, Барвинок догнала и поехала
рядом, прожигая наглецов ненавидящим взглядом.
– Как я хочу их всех убить!.. – прошипела
она. – Ты в самом деле умеешь стрелять из этого лука?
– Ну, – пробормотал он, – в великанов вроде
бы не промахнулся…
– А здесь цели помельче, – возразила она.
Он поморщился:
– Не убивать же за такое. Подумаешь, позабавятся. А ее
тряпки им не нужны.
Она вскрикнула:
– Позабавятся? Да после такого порядочная женщина может
покончить с собой!.. Как ты можешь?
Олег вздохнул.
– Ну что ты такая злая? Маленькая, а просто зверюка…
Он подъехал к ним шагом, Барвинок следом. Их наконец
заметили, но продолжали хохотать и дразнить женщину.
Олег сказал мирно:
– Здравствуйте!.. Это дорога на Коростень?
Один из мужчин сказал недружелюбно:
– Пошел вон!
Другой быстро оглядел Барвинок.
– Ого!.. Да тут еще одна. И хорошенькая… Эй ты, рыжий!
Оставь женщину, а сам можешь идти в свой Коростень. Вот по этой дороге, а там
на развилке возьмешь влево.
Олег взглянул на Барвинок с укором.
– Вот так всегда с тобой неприятности.
Она сказала ехидно:
– Какие? Тебе же сказали: иди-иди-иди. По этой дороге,
а там возьмешь влево. На развилке. Все правильно?
Мужчина подтвердил:
– Точно. А ты, цыпленочек, иди сюда. Рад, что ты
выбираешь настоящих мужчин.
Олег вздохнул тяжело, сказал негромко, все еще морщась,
словно вынужден вступить в грязное смердящее болото:
– Ладно, ребята. Позабавились, хватит. Оставьте женщину
в покое. А сами идите-идите-идите… Куда меня послали. Или в другую сторону, мне
вообще-то все равно. Я-то знаю, куда в конце концов придете…
Женщина с вилами часто дышала, слезы все еще бегут по впалым
щекам, но смотрела на Олега с такой надеждой, что Барвинок стало завидно.
Мужчины рассматривали его с интересом. Один сказал
насмешливо:
– Впервые вижу, чтобы после пьянки в глазах не
двоилось, а… уменьшалось. Нас пятеро, понял? Пятеро, а не один!
Олег развел руками.
– Это хорошо, что только пятеро. Разозлиться не успею.
Я человек очень мирный, разозлеваюсь медленно…
Он легко соскочил на землю. В тот же миг самый крупный из
мужчин, явно вожак, замахнулся. Олег не сдвинулся, только молниеносно вскинул
руку и перехватил кулак в растопыренную ладонь. Послышался чмокающий удар,
затем волхв сжал пальцы. Лицо вожака перекосилось, он побледнел и опустился на
колени.
Барвинок показалось, что услышала тихий хруст. Олег выпустил
кулак вожака, там теперь кровавое месиво, и сказал грустно:
– Идите, а?.. Пока я не разозлился.
После минуты оцепенелости все заорали и бросились на него
кучей. Барвинок снова смотрела во все глаза, не понимая, как можно так
предвидеть все удары, чтобы уклоняться с непостижимой точностью, а в ответ бить
метко и сильно. Они все еще набрасывались на странного чужака, не замечая, что
их на ногах все меньше, а распростертых больше, наконец остался один, он успел
понять, что они потерпели неожиданное поражение, попятился, повернулся и
бросился бежать.
Олег поднял камень, Барвинок показалось, что метнул не
слишком сильно, однако убегающий вздрогнул, ноги подкосились, он так и рухнул с
наполовину погрузившимся в затылок камнем, словно тот попал в мягкую и вязкую
глину.
Барвинок сказала язвительно:
– Что, успел рассердиться?
Олег покачал головой.
– Нет.
– А зачем?
– Простая предосторожность, – объяснил он
мирно. – Мало ли где тут еще такие же стервецы… Добрая женщина, дорога
свободна. Хотя зачем рисковать, отправляясь в такую дальнюю дорогу в одиночку,
не понимаю.
Женщина выронила вилы, закрыла лицо ладонями и зарыдала.
Барвинок тоже спрыгнула на землю, обняла спасенную и похлопала по спине.
– Все хорошо, – сказала она, – все уже закончено.
Вот возьми монету. Это поможет тебе в первые дни.
