– Все, – сказал он с облегчением, – все
кончено.
– А, – проблеяла она, – все те люди… воины,
колдуны?
– Их нет, – сообщил он равнодушно.
– Как это?
– Ну… если срубить голову, то руки и ноги уже драться
не смогут. Или смогут?
– Ладно-ладно, – согласилась она с
облегчением. – Я только рада. Мы пойдем снова через ворота?
– Увы, такой амулет был только один, – сказал он с
грустью. – Придется идти там, откуда нас ждали.
Она вскрикнула испуганно:
– Ты шутишь?
Он удивился:
– Почему?
– Но там все ловушки?
Он хмуро улыбнулся.
– Да.
– Нас… не прибьет?
– Они все смотрят в ту сторону, – пояснил
он. – А с этой идти безопасно. Не трусь, существо.
Она приосанилась и сказала обвиняюще:
– Ты почему такой грубый?
– Я предупреждал, – ответил Олег.
Грудь его все еще слегка вздымалась, однако говорил
сравнительно ровно, не хватая ртом воздух.
– О чем?
– Что я грубый, – напомнил Олег. – Ты
сказала, что сама грубая.
– Я не так сказала!
Вместо долгих объяснений он мотнул головой.
– Не отставай.
– Ты мне не приказывай, – ответила она вызывающе,
но послушно пошла следом, как хвостик за поросенком.
Не оглядываясь, он пошел к выходу, а она бежала следом,
бросая ему в спину обидные слова, что отскакивали, как горох от гранитной
стены.
– Не отставай, – повторил он. – Сейчас здесь
все начнет рушиться.
– Почему?
Он даже не повернул головы, она только уловила в его сильном
голосе удивление:
– А ты не знала? Всегда со смертью колдуна рушится то,
что он создал. Еще и поэтому магия… нехороша.
…За спиной грохотало, земля вздрагивала и подпрыгивала, а
тяжелые глыбы рушились и рушились. Когда Барвинок решила, что сейчас вместо
прекрасного дворца гора безобразных глыб, не утерпела и быстро оглянулась.
На месте дворца холм из старых, изъеденных временем камней,
как ей показалось, однако и они становятся прямо на ее глазах все пористее,
разламываются, превращаются в мелкие камешки, а те рассыпаются в песок.
Она догнала, Олег шагает насупленный, брови тяжко сдвинуты
над переносицей, но мышцы расслаблены.
– Ты чего такой мрачный? – спросила она
быстро. – Ты должен ликовать!
– Почему?
– Ты победил!
Он пробормотал:
– Таргитай в таких случаях отвечал, что не победил, а
только убил. Я тоже не сразу начал понимать разницу. А вот Тарх умел и
побеждать… Я же никак не могу понять: почему все умные люди не на одной
стороне?
Она спросила язвительно:
– Конечно, на твоей?
Он покосился с некоторым недоумением.
– А как же иначе? Я же прав.
– А не приходило в голову, что хоть некоторые из них
считают правыми себя?
– Но Черный Маг так не считает!
– То Черный Маг. А другие могут и считать.
Он нахмурился сильнее.
– Они что, все дураки? Не понимаю. Мне всегда казалось,
именно умные должны находить общий язык друг с другом. Но почему-то все
наоборот: умные вообще не могут договариваться, а вот дураки сразу… да что там
сразу, они вообще начинают дружить. Не понимаю.
Она посматривала искоса, поражаясь и не понимая, только что
он одолел сильнейшего мага, другому этого подвига хватило бы на всю жизнь для
хвастовства, а этот морщит лоб над странным вопросом: почему умные не все
заодно?
Она оглянулась еще раз, нет не только прекрасного белого
дворца на горе, но и сама гора опустилась, как тающий снег весной, превратилась
в неряшливый рыхлый холм.
– Вот и еще один могучий маг повергнут, –
произнесла она, он посмотрел настороженно, не поняв интонации. – Олег,
тебе этого не простят! Никогда.
Он угрюмо поморщился:
– Знаю.
– Знаешь и делаешь?
– Да.
– Почему?
– Надо, – ответил он тяжеловесно. – Люди
должны работать, а не… Конечно, жажда разбогатеть ни с того ни с сего будет у
людей всегда. Но когда такого шанса не останется, все будут работать.
– Или воровать, – сказала она язвительно.
Он поморщился.
– Воровать и сейчас воруют. Но когда-то и с воровством
покончат.
– Как?
– Не знаю, – ответил он раздраженно. – Пока
не знаю. Но покончат. Человек – такая зверюка, рано или поздно находит решение
для всего, что мешает жить. Что легко – решает сразу, что очень трудно – решает
чуть позже, а что невозможно… решит потом. Но решит, это у нас в крови!
Она покачала головой, голос прозвучал потерянно:
– Тебя возненавидят. Тебя будут проклинать все
поколения!
Он развел руками:
– Знаю. И хотя делаю это великое и благое дело для
всего человечества, но умолчу о нем совсем не из скромности. Что делать, и
через тысячи лет, когда про озера с магией забудут, все еще будут искать
сокровища, зарытые клады, гробницы с древними вещами, надеяться на чудо, на
везение, на так унижающую настоящих мужчин удачу… и от которой все равно никто
не сможет отказаться!.. Все мы в глубине души слабаки, но только немногие
держат свои слабости в железной руке… И кто, вот как я, пикнет, что грабить
могилы нехорошо, свежие или древние – неважно, будет оплеван и забросан
камнями. Жадные люди всегда найдут тысячи доводов, чтобы оправдать свой грабеж.
Она ощутила его великую скорбь, сердце защемило от
сочувствия, хотя сама все-таки из тех, кто хоть плевать не будет, но камень
швырнула бы с охотой…
– Древние могилы, – возразила она, – уже как
бы и не могилы…
– А где грань? – спросил он. – А мне кажется,
кто грабит древние – готов грабить и свежие.
– А почему не грабит?
– За эти его либо в тюрьму, – пояснил он, –
либо сразу на виселицу. Если рассвирепевшие родственники не забьют на месте. А
древние грабят от безнаказанности…
Она не выдержала, спросила быстро:
– Ты… почему такой?
– Какой?
– Ты только что… совершил подвиг! Ты убил могучего
мага, под чьей властью была почти целая страна! И ты говоришь не об этом, а о…
даже не понимаю, из-за чего в тебе такая боль? Тебя вот прямо перекосило!
