Двуха вздрогнул, как от удара, но оборачиваться не стал. Шапкин растерянно посмотрел сначала на Бухарина, потом на беспечно закурившего Дрона, потом на Двуху. И шепотом проговорил, ни к кому специально не обращаясь:
— Что теперь будет-то? А если правда шакалам стуканут?
Дрон развернулся к нему, перекинув ноги через перекладину:
— Да не стуканут никому. Не понимаешь, что ли, что это западло? Если через командование вопрос решать будут — кирдык тогда ихнему авторитету. Окончательный кирдык.
Он выдохнул густую струю дыма и с хрустом потянулся.
— Все! — громко произнес он. — Как раньше больше не будет. Равноправие, маму вашу! Дедовщина отменяется. Водолаз, отставить! — прикрикнул он на Шапкина, бочком продвигавшегося к инструментам.
Шапкин замер на месте. И, ссутулившись, отошел.
Командор, держащийся несколько в сторонке, задумчиво поглядел на то, как насупленный Двуха, волоча за собой лом, побрел к покосившемуся турнику, и проговорил:
— На рожон прешь, Дроныч. Так резко тоже не надо. При чем тут дедовщина? Есть приказ старшего по званию. Который не обсуждается и выполняется безоговорочно. Не понимаешь, что ли, какие последствия могут быть? Шапка, между прочим, верно заметил…
— Обхезался уже? — сощурился на него Дрон. — Как раз надо резко — чтоб поняли, сволочи. Чтоб потом уже не рыпались. Чего бояться? По шее больше никто не получит, это точно. Сегодня-то ночью дежурный по части с помдежем до утра почти у нас в расположении тусовались… с фонариками шныряли по взлетке. Забыл, что ли? А еще я слышал, комроты Бородулю и Нефедова вызывал: наказывал им, чтобы они дедов поуняли в роте. Чтобы ЧП больше не случилось… Вот, пока шухер не уляжется, у нас время и есть объяснить дедушкам, что к чему. Они буреть не будут, верняк. И в драку не полезут. Проглотят, а впредь умнее будут. Вот как власть-то надо менять, парни!
— А ты, давай, паши! — хохотнув, присовокупил еще Дрон по адресу Двухи. — Ты теперь не с нами, понял? К дедам присосался, от своих отстал — сам виноват! Вот и работай за тех и за других!
Двуха медленно повернулся к парням. И не встретил ни одного сочувственного взгляда.
Неожиданная штука приключилась с Игорем. Скорый на шутку и неуемно трепливый, он сразу и легко приобрел популярность среди своего призыва. Но та же его веселая словоохотливость привлекла внимание и старослужащих после того, как Двуха свел близкое с ними знакомство посредством сеанса «бодрения» в каптерке, последовавшего после той ночной драки. Дедушки быстро втащили его в свой круг, торжественно вручив статус «универсального увеселителя». Казалось бы, таковое должно было только повысить авторитет Двухи у новобранцев — но в теперешней мгновенно сгустившейся ситуации противостояния молодых и старшаков Игорь вдруг остался за бортом обоих лагерей. Для новобранцев он стал «дедушкиной шестеркой», а для старослужащих — представителем враждебной группы.
— Ни к кому я не присасывался, — пробурчал Двуха. — Вы чего?..
— Давай, паши! — крикнул ему Дрон.
Двуха отвернулся к турнику. Он толкнул пару раз рукой шаткую стойку, отступил на шаг, примерился — и вонзил лом в землю у ее основания. Командор поглядел на него, поглядел на Дрона… Потом подчеркнуто независимо пожал плечами и отошел в сторонку. Достал из кармана телефон и вдел в уши пуговки наушников.
— Оп-па! Возвращение живых мертвецов… — вдруг сдавленно выкрикнул Бухарин.
— Нефедыч, пацаны! — подхватил Петух. — Подъем!
— Ничего не было, — быстро сказал Дрон. — Если наезжать начнет, скажем, деды все гонят на нас! Ну, гнобить продолжают, то есть. Мы работаем!..
Из-за угла располагавшейся неподалеку столовой показался старшина Нефедов, направлявшийся к старой спортплощадке. Рядом со старшиной шел Олег.
Дрон поднялся, не спеша, с достоинством. Кивнул тем, кто встал вместе с ним с перекладины, и парни потянулись к инструментам. Быстрее всех схватил лопату Шапкин. Впрочем, старшина остановился за добрых три десятка шагов до места работы новобранцев, проговорил несколько слов Олегу и отбыл восвояси — видно, и вправду не доложил ему Кинжагалиев о вопиющем факте неподчинения новобранцев приказу. Парни под одобрительным взглядом Дрона побросали лопаты и ломы там же, где стояли. Только Шапкин крутил в руках лопату. Да Двуха, старательно не обращая ни на кого внимания, с сопением налегал на лом, пытаясь выворотить из земли стойку турника. Командор искоса посмотрел на приближающегося Олега и снова уставил взгляд на экран телефона.
Первым к подошедшему Олегу шагнул Дрон.
— Здорово, братан! — сказал он, протягивая руку для пожатия.
Трегрей пожал ему руку, впрочем, какую-то долю секунды помедлив перед этим.
— Обошлось? — с преувеличенным участием осведомился Дрон. — Ну, мы так и думали, что обойдется. Шакалы ведь не враги сами себе, чтобы шумиху поднимать. Хотя с другой стороны посмотреть, вероятность дизеля была, прямо скажем, высокая.
Новобранцы понемногу сгрудились вокруг Олега. Только Двуха продолжал сосредоточенно кряхтеть, орудуя ломом. И Командор в сторонке копался в своем телефоне.
— Нормально ты чечена уломал! — высказался Петух. — Я вообще такого никогда не видел! Этакий здоровый чебурек, а ты его — раз-два! — и раскатал! Вот махач был!
— И лошка этого, Сомика, из петли вытащил, — добавил рядовой Бухарин. — Если б не ты, он бы сейчас на том свете со своей бабушкой покойной блины пек.
— Ты как вообще? — с грубоватой утрированной теплотой поинтересовался Дрон. — Гляжу, тебе тоже досталось влегкую, а?
— Благодарствую, — спокойно ответил Олег. — Все благополучно. Помнится, не далее, как вчера, вы объявили мне бойкот…
Дрон не дал ему закончить, искусственно рассмеявшись:
— Забудь об этом! Вообще не вспоминай! Сам ведь понимаешь, кто тут постарался…
— Деды, суки! — с чувством проговорил Бухарин. — Ты ж, Гуманоид, им поперек горла стоял, вот они и расстарались. Ничего, что я Гуманоидом тебя назвал, не обижаешься?
— Нет.
— Не, мы тоже, конечно, виноваты, — продолжал улыбаться Дрон. — Повелись, как котята. Но ты не думай, никто тебя по-настоящему стукачом не считал. Просто против старших выступать не с руки было.
— Ну, теперь они, сволочи, умоются, — возбужденно добавил Петух. — Как ты чечена загасил, они моментом смирные стали. Сегодня утром Гусь мне пенделя хотел отвесить, одевался я, по его мнению, медленно, а Андрюха ему руку на плечо положил и сурово так говорит: «ну-ка, отвали, козел, от пацана!» Гусь сначала повыпендривался, хотел подтянуть своих, а никто его поддерживать не стал. Все! Кончилась их власть! Теперь жизнь кайфовая пойдет: пахать столько, сколько положено, зарплату никому не отдавать, и на зарядке не загибаться. Кстати, зарплата сегодня, пацаны! — припомнил Петух и радостно оглядел сослуживцев. — И вся нам пойдет, да!
