Когда она подошла к месту встречи, Михаил был еще там. Он стоял, притопывая ногами.
– Ну, здравствуй, – она осмотрела его с ног до головы и, заметив туфли на тонкой подошве, спросила: – Замерз? Бедненький…
– Не очень, – сказал Михаил, клацая зубами. – Сядем в машину?
Он с трудом вытащил из кармана ключи. Окоченевшие пальцы не слушались.
«И что мне с ним делать? Переспать из чувства признательности?» Маша забрала у него ключи и, нажав на брелок, отключила сигнализацию.
– Спасибо… – Михаил распахнул перед ней дверцу.
– Не за что, – усевшись, она вернула ключи. – Печку включи, тебе нужно согреться.
Он включил обогреватель и покрутил регулятор.
– Куда поедем?
– Может, просто покатаемся? – предложила Маша. – Пить я не буду: завтра мне на работу. Есть не хочу.
– Как скажешь…
Глядя на него, Маша спросила:
– Чудак-человек, чего ж ты раньше не сел в машину?
– Боялся тебя пропустить.
Ей захотелось погладить его по щеке, но она сдержалась. Минут пять они ехали молча.
– Сказать хотел. Про ту песню… – проговорил Михаил.
– Какую песню?
– Там. На седьмом. В бизнес-центре. Когда умерла женщина.
– Ты тоже там был?
– Был. И музыку слышал.
– Помнишь какая?
– Конечно. Песня про белый шиповник.
– Из «Юноны и Авось»?
– Точно.
– Постой, – Маша тронула его за руку. – Ты не понял, откуда она доносилась?
– Нет. Звук был глухой… Я еще подумал, может, мобильник.
– В смысле?
– Ну, может, у кого на мобильнике стоит эта мелодия вместо звонка. Очень похоже.
Маша ненадолго задумалась и через мгновение спросила:
– Больше ничего не заметил?
– Сквозняк был.
– Откуда там сквозняк? Зимой все окна закрыты.
– Не знаю, – сказал Михаил. – Только холодом по коридору тянуло, и куревом пахло. Я это всегда чувствую, потому что сам не курю.
– Больше ничего?
– Ничего.
Маша набрала Лерин номер, ее телефон находился вне зоны действия. Ощутив беспокойство, она спросила:
– Может, отвезешь меня домой? Покатаемся в другой раз. Обещаю.
– Как скажешь, – Михаил развернул машину и поехал к ее дому.
Немного погодя он спросил:
– Скажи, у меня нет никаких шансов? Я совсем не нравлюсь тебе?
– Ну, почему же, – сказала Маша и, не сдержавшись, погладила его по щеке.
Глава 38
Вне доступа
Лера пошевелилась, раздумывая, стоит ли просыпаться. Перед тем как лечь, она постелила на пол пальто, но все равно чувствовала себя будто побитой. В каменном сейфе было сыро и холодно. Спина онемела.
Она знала, что здание котельной готовили к сносу. На его месте планировали возвести еще один бизнес-центр. Предприимчивые собственники рачительно использовали территорию, когда-то бывшую заводской.
Перспектива оказаться замурованной в фундаменте чужого благополучия не слишком прельщала Леру.
– Спите? – Она похлопала по камню рядом с собой. Наткнувшись на Губанова, отдернула руку.
– Нет. – Чиркнула спичка. Слабый огонь показался в темноте ослепительной вспышкой. Губанов прикурил сигарету.
– Как думаете, сколько времени?
– Сейчас посмотрю… Три часа ночи.
Когда огонек погас, Лера сказала:
– Мы здесь уже восемь часов…
– И все-таки зачем вы сюда пошли? – спросил Губанов.
– За водой, – Лера усмехнулась. – Вчера вечером я говорила с Кравченко про то, где могли утопить комендантшу. Он предположил, что в котельной. По его словам, здесь – по пояс воды.
– Возможно, он говорил о другом помещении. В котельной есть еще одна лестница.
– Как я могла так ошибиться… – Лера застонала. – Зачем сюда поперлась… Любопытная Варвара…
– Та, которой на базаре нос оторвали?
– Если бы только нос. Как думаете, догадается Кравченко, что мы здесь?
– Судя по тому, что воды нет и вы ошиблись…
– Значит, нас не найдут, – прошептала Лера.
– Можете вспомнить ваш разговор?
– Могу. Он спросил, из-за чего убили Филицию Павловну. Я рассказала ему про шантаж. Потом Кравченко попросил разыскать Машу, возмутился, почему не подготовили его кабинет. Я сказала, что задержка произошла, когда принесли ковролин и обнаружили дыру как раз под его столом.
– Насколько я помню, дыра была у окна.
– Я тоже так думала. Но потом вспомнила, что покрытие положили не той стороной. На самом деле его должны были развернуть на сто восемьдесят градусов. Я так и сказала Кравченко, что кусок был вырезан под его столом. После чего он сообщил, где могли утопить комендантшу.
– Почему же он не сообщил это Васину? – удивился Губанов.
– Потому что к тому времени Васина уже не было.
– Сказал бы тогда мне…
– Вас он не нашел.
– Ложь. Я говорил с ним перед тем, как он поднялся к себе.
– И вы рассказали ему про Филицию Павловну? – спросила Лера.
– Во всех деталях.
– Странно… – она задумалась. – Знаете, в какой-то момент мне показалось, что он подначивал меня…
– Как это?
– Говорил, будто ему кажется, что меня больше других интересует расследование. И еще о том, что Филицию Павловну утопили в подвале котельной, но до утра убийца наверняка заметет следы…
– Ну, и пошел бы сам.
– Теперь и я это понимаю. – Помолчав, Лера осторожно спросила: – Вы думаете о том же, о чем и я?
– В каком смысле?
– Что это Кравченко нас здесь запер.
– Давайте порассуждаем… Какие у него могли быть причины? Что вы такого особенного сказали?
– Мы говорили о гибели Филиции и обустройстве его кабинета.
– Сдается мне, и то и другое как-то связано. – Губанов чихнул и сел, прижавшись спиной к стене. – Сырость… Теперь давайте вспоминать, что необычного было в вашем разговоре.
– Дыра, – не задумываясь, сказала Лера.
– Дыра в ковровом покрытии, в том самом месте, где располагался стол Кравченко, под его ногами. Согласен. Как думаете, для чего ее вырезали?
– Может быть, это сделала Филиция Павловна? – предположила Лера. – Кто мог вырезать дырку в рулоне без ее ведома на складе?
