– Сколько ему? – спросила Лера.
– Два… с половиной.
– Маленький. А второй?
– Вторая… Варвара, ей – пять.
– Совсем малыши.
– Женька с ума сходит. – Не сдержавшись, Губанов скрипнул зубами: – Убил бы гада. Я после того, как сестру с матерью из психушки вызволил, сразу к Кузьмичеву в офис рванул. Один раз по морде ему успел съездить. Охранники подоспели. Падаль…
– Мне бы очень хотелось помочь, но я не знаю, где дети, – Лера приподнялась на локте и посмотрела в темноту, туда, где сидел Дмитрий.
Он усмехнулся:
– Еще вчера я думал, что все плохо. А теперь, кажется, только бы выбраться. Остальное – пустяки. Найду.
– Если выберемся, точно найдете.
Губанов замолчал, потом сказал тихо:
– Знаете, когда вы так говорите, я чувствую себя мальчишкой, которого похвалила мать.
Смутившись, Лера быстро заговорила:
– А я все время одна. Ни сестер, ни братьев. С восьми лет жила с бабушкой.
– Родители умерли?
– Живы. Когда они поженились, отцовская мать была против, считала их брак мезальянсом. Отец был ученым, заведующим кафедрой. Мама работала манекенщицей, в то время считалось, почти проституткой. К тому же отец ради нее ушел от первой жены. В нашей семье вообще все очень сложно. Еще когда папа был женат, они с мамой встречались. Потом он бросил ее. Потом родилась я…
– Вашему отцу это было известно?
– Нет. Мама не хотела, чтобы он знал.
– Наверное, это неправильно.
– Потом они встретились. Папа увидел меня и сразу ушел от жены к нам с мамой. Бабушка нас долго не признавала. А когда она овдовела, я стала жить у нее. Родители уехали за границу, после возвращения они разводились. Им было не до меня.
– Родителей часто видите? – спросил Губанов.
– Нет. Отца не видела много лет. У него другая семья. Маму случайно встретила здесь, в бизнес-центре. Успели сказать друг другу несколько слов. Она торопилась.
– Выходит, не слишком хотела вас видеть.
– Она избегает меня, как будто в чем-то передо мной виновата.
– Избегает своей дочери? – Дмитрий хмыкнул. – Нонсенс.
– А мне с этим нонсенсом приходится жить. И ничего.
– Ничего себе – «ничего».
Лерин голос сделался мечтательным.
– Мне всегда казалось, что раньше она была другой. Ласковой, любящей… доброй… самоотверженной. Может быть, я это выдумала, но точно помню ее голос, когда она пела. Прохладную руку на моем лбу. Ее лампу… – При воспоминании о лампе Лера вздрогнула, передернув плечами.
– Что? – спросил Дмитрий.
– Так… Вспомнился детский сон… Он и теперь мне снится.
– Страшный?
– О-о-очень.
– Знаете, иногда, чтобы избавиться от ночного кошмара, о нем нужно кому-нибудь рассказать.
– Не хочется, – Лера обеспокоенно заворочалась.
– Ну и ладно. Просто я хотел помочь.
– В общем-то, ничего особенного. – Она все же решилась: – Снится одно и то же. Мамина лампа под красным платком. В комнате никого нет. Я лежу в постели и, кажется, болею. Мне плохо, тяжелые веки сами по себе закрываются. Я с трудом их поднимаю и вдруг вижу черного человека. Он стоит в простенке между окнами. Справа и слева от него шторы. Одежда у него черная. Волосы – тоже. Он медленно поворачивается и смотрит на меня злыми глазами. В этот момент я всегда кричу и просыпаюсь.
– Ну, вот, больше не приснится.
– Ваши бы слова богу в уши.
Они замолчали.
– Э-э-х, – Губанов вздохнул. – Подумаешь про свою жизнь, а вспомнить-то и нечего. Как жил? Для чего? Да и жил ли вообще… Работал… Дело делал… Дурак.
Лера вдруг резко села, потом встала на ноги:
– Не слышали?
– Нет. – Дмитрий тоже встал рядом с ней.
– Мне показалось… Сколько сейчас времени?
Губанов включил фонарь.
– Восемь часов вечера.
– Сутки. – Услышав какой-то звук, она встрепенулась: – А сейчас?
– Кажется, что-то… – Губанов прошел вперед и прильнул ухом к двери. Простояв несколько мгновений, он вдруг начал изо всех сил колотить по ней фонариком, тот сразу потух, и от него стали отваливаться детали. А Дмитрий все бил и бил…
Лера закрыла глаза и заткнула уши, она молила бога о спасении. А когда вновь открыла глаза, дверь распахнулась. Лера увидела в сером проеме чью-то фигуру:
– Кто здесь?
Лера попыталась ответить, но вместо этого зарыдала. Ноги ее ослабли, она стала падать. В эту минуту ее подхватил Губанов. Отчаянно рыдая, Лера с трудом выговорила:
– Я молилась, и он услышал.
Глава 39
Находка
– Кто здесь? – Олег Иванович включил фонарь и направил его на Губанова.
– Уберите, – хрипло сказал тот.
– Как вы тут оказались?
Дмитрий вынес Леру из подвала и опустил на ступени.
– Что с ней? – Олег Иванович присел рядом и погладил ее по голове.
– Замерзла. Нервы. Кто-то нарочно запер снаружи дверь. – Дмитрий устало прикрыл глаза.
– Кто? – спросил их спаситель.
Оставив его вопрос без ответа, Губанов прошелся, разминая затекшие ноги.
– Мы боялись, что нас не найдут. Зря боялись, – пробормотал он.
– Не зря. Сюда уже лет пять никто не заходит, – Олег Иванович показал пальцем наверх: – А завтра лестницу заварят решеткой.
– Значит, если б не вы… – Губанов с опаской оглянулся на Леру и продолжил еще тише: —…нас бы похоронили?
Олег Иванович безмолвно кивнул.
– Кто велел заварить лестницу? – спросил Губанов.
– Не знаю. Мне сказал мастер. Ему – инженер. Техника безопасности.
– Хороша безопасность… Ну, а вас-то как сюда занесло?
Олег Иванович задумался.
– Да, будто сердцем почуял. Спустился, слышу – стучат.
– Рабочий день давно кончился.
– А для меня что день, что вечер.
– Почему?
– Живу я здесь.
– В котельной? – удивился Губанов.
– Где же еще. – Олег Иванович посветил наверх. – Идемте, поставлю чай. Ей… – он перенаправил фонарик на Леру, – нужно прийти в себя.
К этому времени она уже могла встать, более того, самостоятельно поднялась по ступеням.
Жилище Олега Ивановича располагалось в другом крыле здания. Обшарпанные стены, выкрошенные ступени. У двери – корзина, которая заменяла мусорное ведро. В корзине – картофельные очистки, пустой молочный пакет и пухлая напечатанная на кремовой бумаге газета. Лера прочитала ее название:
