Никогда честность не предпочитали верности, лучше солгать, скрыв свою неверность от того, кто не хочет о ней знать, чем признаться, честно объявив об измене. Пусть секса не было, но сессия-то была… Солгал бы…
Но Ларс лгать не стал.
— Линн, ты не маленькая девочка и не впервые видишь плеть в моих руках.
— Ты хочешь сказать, что занимался БДСМ все это время?
— Нет, но пару раз такое бывало…
— То есть в то время, когда я носила нашего ребенка, ты наставлял мне рога и спокойно в этом признаешься?! — Линн показалось, что стены вот-вот рухнут, в глазах снова потемнело.
— Какие рога, о чем ты?! Линн, ты прекрасно знаешь, что БДСМ — это не секс, а секс вовсе не БДСМ. — Ларс начал злиться, было заметно, что он с трудом сдерживается, чтобы не накричать на нее. Чтобы не взорваться, он говорил с расстановкой, словно впечатывая в ее мозг каждое слово. — Ты знаешь, что нижняя вовсе не значит любовница, что в БДСМ тело только объект воздействия, а отношения между партнерами просто дружеские.
Линн вдруг успокоилась, но это не было спокойствие из-за его слов, это ледяное спокойствие, вернее, спокойствие ледяной ярости. Так бывает, ярость может быть взрывной, горячей, а может вот такой — холодной и острой, как клинок.
Бровь чуть приподнялась, дыхание мгновенно выровнялось.
— Значит, у нас нет любви, Ларс, или то, что мы делаем, не БДСМ?
Он замер, озадаченный и ее тоном, и блеском ее глаз, и словами.
— Я люблю тебя, Линн, надеюсь, и ты меня тоже. Но когда беру в руки плеть, ты становишься…
Язык не повернулся? Линн закончила фразу сама:
— …объектом воздействия?
— Да.
Ларс явно озадачен ее тоном.
— Позавчера в твоих руках был флоггер, а я была объектом воздействия. А что, если бы ты узнал, что на твоем месте бывает другой, что бы ты сделал?
Он уже понял, о чем говорит жена, ходуном заходили желваки.
— Так, Ларс, что бы ты сделал, почувствовал? Ведь тело всего лишь объект воздействия…
— Убил бы, — Ларс наконец смог выдавить из себя одно слово.
— Кого — его, меня или себя? И почему? Почему ты можешь быть с объектом воздействия и это нормально, а меня в таком качестве даже представить с другим не можешь?
— Линн, прекрати! Ты прекрасно знаешь, что я тебя люблю, и как сильно люблю, тоже знаешь.
— Любишь, только равной себе не считаешь.
— Потому что мы с тобой не равны!
— Почему? Потому что у меня нет такого жизненного опыта, как у тебя? Зато есть другой и куда более важный и нужный. Я не слабей тебя, просто ты не позволяешь мне быть сильной, а когда мне приходилось без тебя проявлять свою силу, я справилась.
Ларс даже побледнел от такого напоминания о том, через что ей пришлось пройти в подвале сказочного дома и что именно благодаря мужеству и находчивости Линн девушки сумели выжить и выбраться.
— Линн, — голос звучал примиряющее, — я знаю, что ты сильная женщина, не сомневаюсь в этом. Но женщина вообще, и такая, как ты, особенно, должна быть или хотя бы делать вид, что слабей мужчины, который рядом.
— Я могу делать любой вид, но твое отношение ко мне из-за этого не изменится. Я на ступеньку ниже. Всегда. Даже тогда, когда в действительности рядом с тобой. Ты уже не раз убеждался, что я чего-то стою, но все равно считаешь, что я ниже. Но речь не об этом. Увидев меня вот на таких фотографиях, ты бы просто взъярился, но почему-то считаешь, что я должна все стерпеть.
— Линн, для меня не существует других женщин с тех пор, как я встретил тебя. Что я должен сделать, чтобы доказать, что люблю только тебя?
— Меня мало любить, Ларс, нужно еще и уважать. И пока ты этому не научишься, у нас с тобой будут бесконечные кризисы. — Она уже шагнула к двери и вдруг становилась, обернулась. — Или вообще ничего не будет.
В спину услышала:
— У меня ничего не было с Карин и ни с кем другим тоже. Я просто ставил руку ее парню.
На мгновение Линн замерла в двери, не оборачиваясь, потом пожала плечами:
— Какая разница, с кем и было ли? Это не меняет твоего отношения ко мне.
Дверь за ней закрылась. Линн страстно желала, чтобы Ларс бросился следом, схватил в охапку, потащил в ванную, в спальню, в комнату боли — куда угодно, только оставил дома. Чтобы изнасиловал, в конце концов.
Зазвонил телефон, она сбросила вызов, разве можно такие вещи обсуждать по телефону? Следом пришла СМС, которую Линн открыла.
«Линн, вернись. Я люблю только тебя».
Вот уж чего она делать не собиралась! Не нужно было отпускать.
Пришлось сбросить еще два вызова и стереть пять сообщений, не читая. Но шестое все же открыла. Ларс напоминал, что вечером они должны быть на дне рождения у Марики. Да, пропустить этот большой светский прием просто некрасиво, придется ненадолго заглянуть. Всегда можно будет отговориться малышкой и делами, но нужно как-то сделать это вместе с Ларсом.
И вдруг решилась, отправила сообщение, что приедет сама, но немного опоздает.
Потом позвонила Бритт и договорилась о встрече в автосалоне. Подруга предсказуемо взвыла:
— Вау! Ты все же покупаешь машину?! А ты к Марике пойдешь?
— Да, вместе с тобой.
— А Ларс?
— Он приедет сам.
Ларсу ответила скупым сообщением: «Встретимся у Тернеров».
Ну, вот и славно. Оставалось купить вечернее платье, потому что все ее наряды находились либо на Эстермальмсгатан, либо на острове, к тому же теперь не подходили размерами, нынешняя Линн стала стройней прежней.
Большую часть времени провела с малышкой, постаравшись выбросить из головы все остальные мысли. В последние дни Линн и без того уделяла дочери мало внимания, занимаясь то работой, то сексом, то самой собой.
Бабушка уловила ее настроение, заволновалась:
— Линн, у вас что-то произошло?
— У нас всегда что-то происходит.
— Рассказать не хочешь?
Линн помотала головой:
— Нет, ба, не потому, что не доверяю, просто мне самой нужно разобраться. Ты отпустишь меня к Марике поздравить с днем рождения?
— Конечно, а Ларс?
— Он приедет прямо туда.
— Линн, и все-таки, что случилось?
— Бывают мужчины, которые не понимают, что вид висящих на их шеях красоток оскорбителен для жен.
— Снова кто-то не дает Ларсу покоя? Но его ли это вина? У тебя просто красивый муж.
— Виснут только у тех, кто подставляет свои шеи.
Осе Линдберг вздохнула:
