— Купила. Сегодня купила. Мы на ней приехали.
— Без меня? — В голосе настороженность.
— Ты многое делаешь без меня, Ларс.
— Мне ночью улетать в Копенгаген… Давай поговорим. То, что произошло утром, нелепо.
— Разве? Звонок приятельницы с просьбой исполосовать ее обнаженную задницу — это нормально? — Она начала злиться и из-за этого досадовала на себя. С таким трудом восстановленное душевное равновесие рушилось на глазах. — А вечером она не отходит от тебя, шепча что-то на ушко… Договорились о встрече? Кстати, откуда у нее твой номер телефона?
— Линн, я уже объяснял, что твоя ревность не имеет под собой никаких оснований. Могу повторить: для меня не существует других женщин.
— Я поняла, Ларс. Для меня не существует других мужчин, кроме тебя. Но и других партнеров в БДСМ тоже, тем более тайных.
— Ты обиделась на то, что я не рассказал? Это был почти случайный сеанс, поверь. Карин попросила поставить Алану руку, потому что его владение плетью далеко от совершенства. Как я мог сказать тебе об этом, когда ты была на восьмом месяце беременности?
— Можно я напомню? Ты зачем-то дал этой красотке свой телефон… И сейчас совсем не был против теснейшего общения.
— Она интересовалась шибари. А ты ведешь себя, как маленькая обиженная девочка.
— Ты не прав, Ларс, я не маленькая обиженная девочка, я взрослая оскорбленная женщина.
— Не заставляй меня оправдываться, это унизительно!
— Унизительно, говоришь? Задумайся хоть раз, насколько унизительно для меня порой ведешь себя ты.
— Прости меня, наверное, я дурак, но я действительно не понимаю, что именно обижает тебя.
Линн смотрела на такое красивое и любимое лицо, в эти немыслимые глаза цвета стали и понимала, что ничего не изменится. Вздохнула:
— И не поймешь, пока не научишься ставить себя на мое место.
— Я не виноват, что мне вешаются на шею.
А ей вдруг снова стало очень легко, даже смешно, сегодня Линн уже слышала эти слова.
— Бедняга! Не подставляй шею, Ларс, вешаться не будут. Мне пора, обещала бабушке вернуться пораньше, но ты можешь остаться, только шею береги.
Она почти бегом распрощалась с Марикой, помахала рукой матери и исчезла. Как ни старалась, не оглянуться на балкон не смогла. Ларса там не было, но его машина стояла у дома.
Линн вернулась домой так быстро, как позволили дорожные знаки. Конечно, машина, да еще и такая, на Библиотексгатан проблема, от парковки пришлось топать ножками. В другое время пройтись по красной дорожке посреди улицы в красивом вечернем платье было бы заманчиво, но сейчас она не замечала даже того, что ее замечали…
Свен с бабушкой ахнули:
— Линн! Ты неотразима!
Она вымученно рассмеялась:
— Я сегодня десятки раз слышала эту фразу.
Заглянув к дочке и убедившись, что та сладко посапывает в кроватке, Линн направилась в душ — смывать красоту. Сразу у двери ее перехватил Свен.
— Что случилось, Линн? — В голосе Свена тревога, он, как никто другой, знал красавца и понимал проблемы, которые могли возникнуть рядом с Ларсом.
Пожала плечами так беззаботно, как только удалось.
— Ничего. Все как обычно.
— А где Ларс?
— Остался на приеме страдать от всеобщего внимания.
Уже закрывая дверь ванной, услышала сдавленный голос Свена:
— Линн, он любит тебя…
Почти горько усмехнулась в ответ:
— Я знаю, но этого мало.
Ларсу повезло меньше, он не сразу нашел место для машины.
В прихожей ждал Свен:
— Что ты натворил?
— Да ничего!
— Ларс, если такая красавица и умница, как Линн, обижена, значит, ты виноват.
— Скажи, чего не хватает женщине, у которой есть все?
Свен покачал седой головой:
— Значит, не все, Ларс. В чем Линн тебя обвиняет? Расскажи, что случилось, чтобы я мог тебе помочь.
Они ушли в кухню, Ларс сначала присел, потом встал и принялся мерить помещение шагами.
— Меня оскорбляет ее ревность.
— Ты дал повод?
— Если это можно считать поводом.
— Рассказывай.
— Утром позвонила Карин, чтобы назначить сеанс БДСМ, а трубку взяла Линн. Обиделась, хотя она прекрасно знает, что БДСМ — это не любовная связь.
— Ты занимаешься этой хренью до сих пор? Ты же бросил?!
Ларс обомлел, он никогда не слышал от Свена таких слов, тот слыл образцовым английским джентльменом, хотя едва ли побывал в Англии больше трех раз.
— Не постоянно, так… несколько раз.
Кажется, Свен понял, в чем дело, подозрительно прищурился:
— Не с Линн и в то время, когда она была беременна?
— Вот именно. Не мог же я рассказывать ей на восьмом месяце, что ставил руку парню Карин, показывая, как держать плеть?
— Я не понимаю, ты умен и не жесток, но какой же ты дурак, Ларс!
— Хоть ты не начинай, мне и так тошно. Я не могу ее понять!
— Что сказала Линн?
— Что я пойму, когда поставлю себя на ее место. — Ларс с досадой отодвинул стакан с водой, которую собрался пить.
— Она права, поставь себя на ее место, представь, что обнаженной и связанной стоит она…
— Я должен представить себя обнаженным и связанным?
— …но плеть держишь не ты, а другой.
— Что?!
— Неприятно? Не по себе от мысли, что она может заниматься БДСМ с кем-то другим? Но ведь это всего лишь БДСМ, не секс, как сказал ты сам.
Свен больше ничего не стал объяснять — Ларс умен и поймет сам, — отправился в комнату, где жили они с Осе, хлопнув дверью. Они с дедом Ларса очень старались, чтобы парень вырос толковым, получил прекрасное образование, учили доброте, порядочности… Как получилось, что Ларс видит только себя, свои чувства и эмоции? Он любит Линн по-настоящему, раскрепостил девушку, делает все, чтобы та была счастлива, но счастлива по его схеме. При этом Ларс видит только ту Линн, которую создал сам, не желая замечать, что есть другая, сильная, самостоятельная, вполне его достойная.
Ларс, как Пигмалион, создавший прекрасную Галатею, влюблен в свое произведение, но не видит, что работал не с комом глины, а с человеком, у которого масса собственных достоинств. А еще не считает создание вправе быть недовольной автором и его поступками.
Чего не хватает женщине, у которой все есть? Признания ее способной чувствовать еще что-то, кроме благодарности к своему создателю.
